Почему умер довлатов. Довлатов сергей донатович
Довлатов Сергей Донатович - это имя хорошо известно в России и за рубежом. За ним скрывается известный писатель и журналист, внёсший весомый вклад в мировую литературу. Книги, написанные им, с удовольствием читают люди во многих странах мира. Биография Сергея Довлатова - это история русского народа второй половины XX столетия. Перипетии судьбы писателя, во многом типичные для того времени, нашли отражение в его творчестве. Знать основные вехи жизни автора - значит понимать написанные им повести и рассказы.
Биография Сергея Довлатова
Личность Довлатова окружает много мифов. Пожалуй, самый известный из них связан с его многочисленными романами с женщинами. Однако люди, близко знавшие писателя, утверждают, что две сотни любовниц в Ленинграде, о которых часто говорили, не более чем вымысел. В то же время Довлатов многим обязан своей жене Елене. Именно она сыграла ключевую роль в его эмиграции и помогала развивать карьеру писателя в Америке.
Годы в СССР
Будущий писатель родился в 1941 году в Уфе в творческой семье. Его отец был режиссёром, мать - театральной актрисой. После окончания Великой Отечественной войны вместе с семьёй Довлатов вернулся в Ленинград. Был зачислен в местный университет на филологический факультет, но из-за неуспеваемости не смог закончить обучение. Отслужив в армии, вернулся в Северную столицу и поступил на факультет журналистики того же университета. Довлатов занимался журналистской и литературной деятельностью параллельно, но его повести и рассказы не печатались, поскольку содержали горькую правду о действительности. Чтобы иметь возможность публиковаться и получать за свой труд деньги, Довлатов принял решение покинуть Россию. В 1978 году он эмигрировал в Нью-Йорк.
Жизнь в Америке
Переезд в США позволил писателю реализовать свои творческие замыслы. Его книги были популярны у читателей. Русскоязычная газета «Новый американец», которую выпускал Довлатов, получала много положительных отзывов. Писатель выступал на радио, печатался в крупных изданиях. За годы жизни в эмиграции Довлатов Сергей Донатович выпустил двенадцать книг. Не последнюю роль в литературном успехе писателя сыграла последняя его жена - Елена. Она тратила много сил и времени на карьеру мужа. Несмотря на свой успех в Америке, Довлатов не считал, что состоялся как писатель. В своей биографии он признался, что и в Америке «не стал богатым и преуспевающим человеком».
Умер Довлатов в Нью-Йорке в 1990 году. Причиной смерти явилась сердечная недостаточность. У него было четверо детей от разных женщин. Старшая дочь - Екатерина - родилась в 1966 году. Через четыре года появилась на свет вторая дочь Мария. В 1975 году родилась третья дочь Александра. В 1984 году появился на свет сын Николай.
Произведения автора
Биография Сергея Довлатова обязательна для изучения, если читатель хочет понять его произведения, поскольку в них немало автобиографичного. Автор много внимания уделял не только тексту, но и иллюстрациям к написанным им книгам, обложкам и вступительным статьям. Филологи тщательно изучают переписку Довлатова с издателями, в которой обсуждаются не только вопросы, связанные с выпуском книги, но и сами тексты, их содержание и замысел.
«Заповедник» − это повесть, в основу которой легли события из жизни писателя. Главный герой - Борис Алеханов - устроился работать в Пушкинский музей в село Михайловское в качестве экскурсовода. Книга была издана в Америке в 1983 году, хотя черновой набросок был создан ещё во второй половине 70-х годов.
«Зона», по мнению лично знавших писателя людей, является одним из самых любимых его произведений. Довлатов работал над ней около двадцати лет. Повесть включает в себя четырнадцать отдельных историй, объединённых общей темой: особенностями повседневной жизни надзирателей и заключенных. История возникновения замысла данной книги восходит ко времени, когда Довлатов служил в армии и охранял лагерные бараки. Книга увидела свет в США в 1982 году. Писателю пришлось обойти несколько издателей, чтобы её выпустить. Ему говорили, что лагерная тема после Солженицына и Шаламова неактуальна, однако Довлатов доказал ошибочность этого утверждения.
Повесть «Иностранка» была написана и опубликована в 1986 году. В центре внимания русские эмигранты и их жизнь в Нью-Йорке. Она является одним из самых спорных произведений автора. Многие современники Довлатова называли её откровенной неудачей. Лучше всего, по их мнению, автору удалось передать образы русских эмигрантов, сам же текст больше походит на киносценарий, чем на литературное произведение. «Иностранка» - это книга не об Америке, а о русском человеке, живущем в этой стране. Так говорил Сергей Довлатов.
«Чемодан» рассказывает историю русского эмигранта, который уехал из родной страны с одним чемоданом в руках. Спустя несколько лет он начал его разбирать и нашёл вещи, вызвавшие много неожиданных воспоминаний. Книга была написана и издана в 1986 году.
В России Довлатов является признанным мастером слова. Некоторые его произведения, в частности «Зона» и «Чемодан», решением российского Министерства образования включены в список ста книг, которые рекомендованы юным читателям для самостоятельного чтения. Это событие произошло в 2013 году.
Биографию Сергея Довлатова знают все поклонники отечественной литературы. Это знаменитый российский писатель, который прославился благодаря удивительно точным и ярким рассказам и повестям. Он увлеченно работал над словом. Например, добиваясь, чтобы все слова в предложении начинались с разных букв. Удивительный стиль, отсутствие метафор сделали его произведения идеальными для переводчиков, поэтому они полюбились далеко за пределами нашей страны.
Детство и юность
Биографию Сергея Довлатова следует начать с 1941 года, когда он родился в Уфе. Его семья находилась в эвакуации. Великая Отечественная война началась всего два с половиной месяца назад.
Семья у него оказалась интернациональной. Отец - еврей Донат Исаакович Мечик был режиссером-постановщиком в театре. Мать Нора Сергеевна работала литературным корректором.
Когда семья вернулась в Ленинград, отец Довлатова ушел к другой женщине. После этого общение с сыном заключалось только в переписке.
В детстве Сергей был спокойным ребенком. Выделялся своим высоким ростом, но никогда не слыл драчуном. При этом учился посредственно.
Карьера журналиста
После школы в биографии Сергея Довлатова был университет имени Ждановича в Ленинграде, где он учился на факультете литературы и финского языка. Правда, прилежностью не отличался, постоянно прогуливал. Его отчислили со второго курса. В то время ему удалось познакомиться с классиками отечественной литературы того периода - поэтами Иосифом Бродским и Евгением Рейном, прозаиком Сергеем Вольфом, художником Александром Неждановым. Какое-то время входил в творческую богему Ленинграда.
В 1962 году Сергея призвали в армию. Он прослужил три года во внутренних войсках. Непосредственно Довлатов охранял исправительные колонии, расположенные на территории современной Республики Коми неподалеку от города Ухты. Этот опыт был им описан в повести "Зона: Записки надзирателя". Как позже вспоминал Бродский, Довлатов вернулся из армии с ошеломленным взглядом и кипой рассказов. В этой связи он его сравнивал с Толстым, когда тот приехал из Крыма.
Вернувшись на гражданку, Сергей Довлатов, биография которого приведена в этой статье, поступает в ленинградский университет на факультет журналистики. Из-за постоянного отсутствия денег ему приходится совмещать учебу с работой.
Его работа журналистом начинается с должности корреспондента в одной из ленинградских многотиражек. Постепенно он обрастает знакомствами и связями, поступает личным секретарем к писательнице Вере Пановой.
Переезд в Таллин
В 1972 году наступает новый этап в биографии Сергея Довлатова. Он переезжает в Таллин. Тут он продолжает журналистскую деятельность, работает в газетах "Советская Эстония" и "Вечерний Таллин". Параллельно пишет рецензии для журналов "Звезда" и "Нева".
В этот период своей жизни он пытается напечатать свои рассказы, которые уже давно активно пишет. Прибалтийские республики всегда считались более свободными, чем вся остальная территория Советского Союза.
Сборник под названием "Городские рассказы" готовят к печати в издательстве "Ээсти Раамат", но в последний момент весь тираж уничтожают по приказу эстонского КГБ.
В 1975 году Довлатов возвращается в Ленинград. Он работает в журнале "Костер", затем уезжает в Михайловское, где устраивается экскурсоводом в Пушкинском заповеднике. По-прежнему пытается опубликовать хотя бы какие-то свои произведения, но все безуспешно. В результате они выходят в эмигрантских журналах, передаются по рукам в самиздате. Это накладывает отпечаток на биографию писателя Сергея Довлатова. Его исключают из Союза журналистов.
В эмиграцию
Материальные трудности и постоянные преследования вынуждают Довлатова уехать в эмиграцию. К тому же там он рассчитывает опубликовать свои книги. В 1978 году он выезжает в Вену вслед за своей супругой Еленой и дочерью Катей. Оттуда они направляются в Нью-Йорк.
В 1980 году в США он встает у руля газеты "Новый американец", которую печатают на русском языке, ведет эфиры на радиостанции "Свобода".
В Америке у писателя начинается принципиально другая жизнь. Если на родине он не мог опубликовать ни строчки, то в США его сборники рассказов выходят один за другим. Всего в эмиграции Сергею Довлатову, биография и творчество которого описаны в этой статье, удается выпустить 12 книг. К середине десятилетия он превращается в популярного писателя, который печатается в The New Yorker.
Личная жизнь
Биография, личная жизнь Сергея Довлатова складываются непросто. Его отношения с женщинами часто были слишком запутанными, окружающие его считали донжуаном, которого невозможно исправить. В биографии Сергея Довлатова семья всегда была некой условностью. Достаточно упомянуть, что никто из его четверых детей не родился, когда он состоял в официальном браке. Дочь Катя появилась за три года до свадьбы с Еленой, а сын Николай через 8 лет после развода. Другая дочь Мария родилась через два года после развода с Асей, а Александра появилась на свет в гражданском браке с Тамарой.
Официально писатель был женат дважды. Его первую супругу звали Ася Пекуровская. Они состояли в браке с 1960 по 1968 год. В 1970 году уже после их официального развода у них родилась дочь Мария. Она взяла фамилию матери, в 1973 году уехала в США, сейчас занимает пост вице-президента кинокомпании Universal Pictures. С Асей он познакомился, когда был студентом. Многие утверждают, что это была единственная его настоящая любовь.
В 1969 году его женой стала Елена Ритман. К тому времени у нее уже была дочь Екатерина от Довлатова. В 1971 году супруги развелись, оказавшись в эмиграции. При этом в 1981 году у них родился сын, сейчас он живет в Америке под именем Николас Доули.
С 1975 по 1978 год писатель жил в гражданском браке с Тамарой Зибуновой. В 1975 году у них рождается дочь Александра.
В биографии Сергея Довлатова личная жизнь всегда играла большую роль. Об этом можно судить по его произведениям, в которых отношениям уделяется немало внимания, с любовью и теплотой он пишет о дочери Кате.
Смерть
Теперь вы знаете краткую биографию, кто такой Сергей Довлатов. В эмиграции он постоянно трудился, переписывал свои произведения, созданные еще в Советском Союзе.
В 1990 году он скончался в Нью-Йорке от сердечной недостаточности. На тот момент ему было 48 лет. Русский прозаик был похоронен в районе Куинс на кладбище Маунт-Хеброн.
Алкоголизм
Друзья и знакомые, знавшие Довлатова, утверждают, что не последнюю роль в его судьбе и состоянии здоровья сыграл алкоголизм. Причем многие отмечают, что это было распространенное и массовое явление для советских литераторов того времени.
Утверждают, что Довлатов при этом не любил запои, всячески с ними боролся. При этом он признавал власть водки, как пишет хорошо его знавший Александр Генис.
Скульптор Эрнст Неизвестный писал, что пьянство Довлатова было сродни самоубийству.
Это было темное русское пьянство, которое здорово, здорово отражено в песнях Высоцкого: «Что за дом притих…», «Все не так! Все не так, ребята». Поэтому какое-то стремление куда-то убежать, а куда бежать? в смерть, у него, конечно, было.
Литературное творчество
Довлатов известен как один из активных участников литературной группы "Горожане", существовавшей в Ленинграде в 60-70-е годы. Она была основана Владимиром Марамзиным, Борисом Вахтиным, Игорем Ефимовым, Владимиром Губиным.
Его работа в Таллине подробно описана в одном из самых известных произведений писателя - сборнике "Компромисс". На протяжении всей своей литературной карьеры писал прозу. Печатать его произведения в Советском Союза отказывались исключительно по идеологическим причинам. За все время ему удалось опубликовать только одну повесть в журнале "Нева" и рассказ на производственную тематику в журнале "Юность" в 1974 году, за что он получил солидные для того времени 400 рублей.
Довлатов оказал большое влияние на русскую культуру. Его произведения, а также биография, не раз становились объектами для спектаклей и художественных фильмов. Так, Михаил Веллер назвал одну из своих автобиографических повестей "Ножик Сережи Довлатова".
В 1994 году в МХТ был поставлен спектакль "Новый американец" по мотивам произведений Довлатова, в котором писателя играл заслуженный артист России Дмитрий Брусникин, ушедший из жизни совсем недавно.
Довлатов на протяжении нескольких десятилетий остается одним из самых издаваемых и читаемых авторов. Вместе с Солженицыным и Бродским он входит в тройку самых издаваемых русскоязычных авторов второй половины XX века.
Сейчас произведения Довлатова переведены на 30 языков мира. Он до сих пор остается единственным русскоязычным писателем, рассказ которого был опубликован в главном литературном журнале Америки The New Yorker.
Книги писателя
В своем завещании Сергей Довлатов категорически запретил публиковать любые его тексты, которые выходили в СССР до 1978 года. Он не позволил их перепечатывать ни под каким предлогом. Его первое изданное произведение называется "Невидимая книга", она вышла в 1977 году.
В 1980 году в Париже были изданы записные книжки под заголовком "Соло на ундервуде". Также его произведения, выходившие при жизни Довлатова за границей, это "Компромисс", "Зона: Записки надзирателя", "Марш одиноких", "Наши", "Демарш энтузиастов", "Ремесло: повесть в двух частях", "Иностранка", "Чемодан", "Представление", "Не только Бродский: Русская культура в портретах и анекдотах" (в соавторстве с Марианной Волковой), "Записные книжки", "Филиал".
На родине все его произведения выходили уже после его смерти. Первой стала повесть "Заповедник", которая увидела свет в Ленинграде в 1990 году.
25 лет прошло с тех пор, как не стало Сергея Довлатова. Чем не повод очередной раз вспомнить биографию этого замечательного человека?
Сергей Донатович родился 3 сентября 1941 года в Уфе, куда родителей эвакуировали во время войны, в семье театрального режиссера Доната Исааковича Мечика (1909-1995) и литературного корректора Норы Сергеевны Довлатовой (1908-1999). В 1944 году семья вернулась в Ленинград. Вскоре отец Сергея Довлатова Донат Исаакович ушёл из семьи. Общались они редко, в основном посредством записок...
В 1959 году Довлатов поступил на филологический факультет Ленинградского государственного университета имени Жданова (кафедра финского языка). Во время учёбы подружился с молодыми ленинградскими поэтами Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Иосифом Бродским. Однако университет пришлось покинуть после двух с половиной лет обучения (отчислен со второго курса за неуспеваемость).
С 1962 по 1965 год Сергей Довлатов служил в армии, в системе охраны исправительно-трудовых лагерей на севере Коми АССР. После демобилизации поступил на факультет журналистики ЛГУ, в то же время работая журналистом в многотиражке Ленинградского кораблестроительного института "За кадры верфям". Начал писать рассказы. Входил в ленинградскую группу писателей "Горожане" вместе с В. Марамзиным, И. Ефимовым, Б. Вахтиным и др. Одно время работал личным секретарем у писательницы Веры Пановой.
С Асей Пекуровской
С Мариной Мироновой и Асей Пекуровской
В 1972-1975 гг. жил в Таллинне, работал корреспондентом газет "Советская Эстония" и "Вечерний Таллин". В 1976 г. вернулся в Ленинград, был принят в штат журнала "Костер". Писал рецензии для литературных журналов "Нева" и "Звезда". Работал экскурсоводом в Пушкинском заповеднике под Псковом (Михайловское).
Сергей Довлатов и Тамара Зибунова. Таллин, 1974 год
Писал прозу, но из многочисленных попыток напечататься в советских журналах ничего не вышло. Набор его первой книги был уничтожен по распоряжению КГБ. С конца 60-х Довлатов публикуется в самиздате, а в 1976 году некоторые его рассказы были опубликованы на Западе в журналах "Континент", "Время и мы", за что был исключен из Союза журналистов СССР.
С дочкой Катей в Пушкинском заповеднике, 1977
В 1978 году из-за преследования властей Довлатов эмигрировал в Вену, а затем переселился в Нью-Йорк. История отъезда - драматическая. Эмоции очень хорошо переданы в повести "Заповедник". Дело в том, что в 1978 году сводная сестра Сергея Ксана уехала в Нью-Йорк к своему жениху Михаилу Бланку. Тогда же в Нью-Йорк уехала и Елена с дочерью Катей. Елена Довлатова рассказывала: «Я не могла больше ждать, пока Сергей решится на отъезд. Я не сомневалась, что будет трудно, но хуже быть не могло. Я готова была на любую физическую работу, на любые бытовые сложности, только бы избавиться от ощущения безнадежности и страха перед КГБ, все ближе подбиравшегося к Сергею… Если что-нибудь решу - стену лбом прошибу, но добьюсь своего. Однако преодолеть нерешительность Сергея мне долго не удавалось. Я, конечно, понимала, как страшно писателю оказаться в атмосфере чужого языка. И я хорошо знала, что он никогда не откажется от своего призвания… Короче - мне понятны были его сомнения по поводу эмиграции, и тем не менее... Я не была уверена в том, что он последует за мной, но мне уже было все равно. Разрешение я получила очень быстро, через три недели. И здесь началось. Сначала заболела Катя, она вообще была очень болезненным ребенком. Когда она поправилась, проблемы со здоровьем обнаружились у меня. Выздоровела я - опять заболела Катя. Так продолжалось довольно долго, и тем не менее день отъезда был назначен. Я пошла попрощаться с подругой и, возвращаясь от нее, сломала руку. Вот так, в гипсе, я и поехала в эмиграцию…»
Именно Елена Довлатова принимала все важные решения в жизни Сергея. Несмотря на то, что они разошлись, Лена продолжала жить в его квартире с его матерью и дочерью Катей. И невольно именно Лена, с которой, как думал Довлатов, он разошелся навсегда, способствовала его эмиграции. Все началось с того, что Сергей поехал провожать Лену и Катю на аэродром, где долго махал им вслед своим шарфом, и из-за холодного ветра у него заболело горло. Он позвонил на самоходную баржу «Алтай», где тогда работал сторожем, попросил, чтобы за него отдежурили, и поехал домой, где занялся самолечением с помощью водки. Поэтому приехавший врач, вместо больничного констатировал у Довлатова алкогольное опьянение. В это время на барже за него отдежурили и записали на его имя рабочие часы — это был подлог, за который начальство впоследствии лишило Довлатова работы. После чего над Сергеем нависла угроза быть арестованным за тунеядство, от чего он спасался, подкупив за бутылку вермута знакомого журналиста, который сидел на первом этаже и высматривал милиционеров, пришедших за Довлатовым. Как только они приходили, журналист поднимал трубку и говорил Сергею: «Сволочи идут». По этому сигналу Довлатов закрывал дверь на щеколду и залезал с головой под одеяло — так ему долго удавалось скрываться. Однако кроме милиции Довлатовым интересовались сотрудники КГБ, которые взяли его во время одного из выходов в магазин. В ходе профилактической беседы сотрудник КГБ завел с ним разговор издалека: «Сергей Донатович, вы любите свою жену? Свою дочь? Вас ведь издают за границей? Вы не хотите уехать — мы вам поможем». Так, из-за проводов Елены в Америку Довлатов и сам в конце августа 1978 года уехал в эмиграцию вместе с Норой Сергеевной. Они летели через Варшаву, Будапешт, Вену, и оттуда - в США. В Вене располагался распределитель, где эмигранты из СССР могли изменить первоначальный маршрут и вместо того, что бы направится в Израиль, обращались с прошением на въезд в США. В ожидании такого разрешения Довлатов постоянно писал. А в Нью-Йорке Сергей, Елена, Нора Сергеевна и Катя стали опять жить вместе.
Издавал "лихую" либеральную эмигрантскую газету "Новый американец", с 1980-го по 1982-й был ее главным редактором. Одна за другой выходят книги его прозы — "Невидимая книга" (1978), "Соло на ундервуде" (1980), повести "Компромисс" (1981), "Зона" (1982), "Заповедник" (1983), "Наши" (1983) и др. К середине 80-х годов добился большого читательского успеха, печатался в престижном журнале "New-Yorker", став вторым после Владимира Набокова русским писателем, печатавшимся в этом солидном издании.
За двенадцать лет жизни в эмиграции издал в общей сложности двенадцать книг, которые выходили в США и Европе. В СССР писателя знали по самиздату и авторской передаче "Писатель у микрофона" на радио "Свобода".
Довлатов был официально женат дважды. От первого брака с Асей Пекуровской у него осталась дочь Мария (1970 г.р.). Двое детей — Екатерина (1966 г.р.) и Николай (1984 г.р.) — от второй жены Елены Довлатовой. Дочь Александра (1975 г.р.) — от гражданской жены Тамары Зибуновой.
Сергей Довлатов умер в возрасте 49 лет 24 августа 1990 года от сердечной недостаточности, в машине скорой помощи по дороге в больницу. Похоронен в Нью-Йорке на кладбище "Маунт Хеброн".
Могила Сергея Довлатова
Адрес:
130-04 Horace Harding Expressway
Flushing, NY 11367
Sergei Dovlatov
Block 9, Ref 20, Sec H, Line 14, Grave 4
Как убили Довлатова
О смерти Довлатов думал много и часто – особенно после того, как врач сказал ему, чтоб предостеречь от запоев, – ложь во спасение, – что у него цирроз печени. Хотя свое здоровье – точнее нездоровье – постоянно обшучивал, перефразируя то Крылова: «Рак пятится назад» – когда онкологический прогноз не подтвердился, то Некрасова: «Цирроз-воевода с дозором обходит владенья свои». Шутки шутками, но мысли о смерти были неотвязные – куда от них денешься? Особенно в периоды депрессии, которую он однажды очень точно определил как «мрак души». В «Записных книжках» есть на эту всегда злободневную тему несколько смешных и серьезных записей:
«Не думал я, что самым трудным будет преодоление жизни как таковой».
«Возраст у меня такой, что, покупая обувь, я каждый раз задумываюсь: „А не в этих ли штиблетах меня будут хоронить?“»
«Все интересуются, что там будет после смерти? После смерти начинается история».
«Божий дар как сокровище. То есть буквально – как деньги. Или – ценные бумаги. А может, ювелирное изделие. Отсюда – боязнь лишиться. Страх, что украдут. Тревога, что обесценится со временем. И еще – что умрешь, так и не потратив».
Пошли умирать знакомые и ровесники, и Довлатов говорил об этом с каким-то священным ужасом, словно примеряя смерть на себя. В связи со смертью Карла Проффера, издателя «Ардиса», он больше всего удивлялся, что смерть одолела такого физически большого человека. На что я ему сказал, что мухе умирать так же тяжело, как слону. Смерть безобразно равняет всех со всеми.
Сережа как-то странно на меня глянул и продолжал пугать. Я бы заподозрил в нем садистические наклонности, если бы это не был чистейшей воды мазохизм. Садомазохизм? Довлатов чувствовал дыхание смерти у себя за спиной – это уж точно, что смерть не застала его врасплох.
Хочу, однако, перебить это посмертное «соло» Довлатова его шуткой.
Он никак не мог свыкнуться не только со смертью, но и с возрастом, оставаясь в собственном представлении «Сережей», как в юности, хоть и подкатывало уже к пятидесяти, до которых ему не суждено было дожить год и несколько дней. Терпеть не мог, когда его называли Сергей, а уж тем более – Сергей Донатович. Время от времени он не скажу, что раздражался, скорее удивлялся, что я его моложе, хотя разница была всего ничего: мы оба – военного разлива, но Довлатов родился в сентябре 41-го, а я в феврале 42-го. И вот однажды прихожу домой, включаю ответчик и слышу ликующий голос Сережи, который до сих пор стоит у меня в ушах. Глаз у него был цепкий, и он всегда радовался такого рода ошибкам:
Володя, это Довлатов. Я только хотел сказать, что с удовольствием прочитал вашу статью во «Время и мы». Потом подробнее скажу. И ухмыльнулся, потому что Перельман [редактор журнала] в справке об авторах написал, что вы в 33-м году родились. Теперь я знаю, что вы старый хрен на самом деле. Всех целую. Привет.
Когда умер наш с Леной друг и переводчик Гай Дэниелс, Довлатов странно как-то отреагировал: «Умирают нужные люди». Было это уже после смерти Карла Проффера, который издавал в своем «Ардисе» Сережу. Самоубился общий знакомый Яша Виньковецкий, и Довлатов рассказывал такие натуралистические подробности, словно сам присутствовал, когда тот повесился. Был уверен, что переживет сердечника Бродского, и даже планировал выпустить о нем посмертную книжку, и ему было о чем рассказать, а вышло наоборот: Бродский сочинил о нем путаный мемуар. Заболевшему Аксенову предсказывал скорую кончину – тот, слава богу, жил и жил: сначала как человек, потом как овощ. У себя на ответчике я обнаружил Сережино сообщение об умирающем Геннадии Шмакове, нашем общем, еще по Ленинграду, знакомом:
Володя, я не помню, сообщал ли я вам довольно-таки ужасную новость. Дело в том, что у Шмакова, у Гены, опухоль в мозгу, и он, в общем, совсем плох. В больнице. Операция там и так далее. Счастливо.
На самом деле у Шмакова был СПИД, его быстро скрутило.
О смерти Довлатов говорил часто и даже признался, что сделал некоторые распоряжения на ее случай: в частности, не хотел, чтобы печатали его письма и скрипты, хотя именно по его радиопередачам, «пропетым» – ну да, типа речитатива – чудным магнетическим баритоном, узнали его в России задолго до того, как там была напечатана его проза. Как-то, уже в прихожей, провожая меня, Сережа спросил, будут ли в «Нью-Йорк таймс» наши некрологи. Я пошутил, что человек фактически всю жизнь работает на свой некролог, и предсказал, что его – будет, и с портретом, как и оказалось.
Есть такое понятие «усталость металла». У Довлатова определенно была усталость жизни, касалось ли это душевной изношенности или оскудения литературного таланта. Ладно, пусть будет эвфемизм: упадок писательской активности. В одну из наших последних прогулок – Сережа, Яков Моисеевич и я – он вдруг остановился и скорее сказал прозой, чем продекламировал, да так, что пушкинские строки стали как бы его личным признанием:
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.
Мне было как-то неловко, и я сказал пошлость:
– Ну, на самом донышке что-то осталось? Какие-нибудь желания?
– Безжеланные желания, – сострил Сережа и стал рассказывать какую-то жутко смешную историю.
Настал последний, трагический август в его жизни. Лена, Нора Сергеевна и Коля на даче, в Нью-Йорке липкая, мерзкая, чудовищная жара, постылая и постыдная радиохалтура, что бы там ни говорили его коллеги, на «Свободе» с ежедневными возлияниями, наплыв совков, которые высасывали остатные силы, случайные приставучие бабы, хоть он давно уже, по собственному признанию, ушел из Большого Секса. И со всеми надо пить, а питие, да еще в такую жару, – погибель. Можно и так сказать: угощал обычно он, а спаивали – его.
Нет ничего страшнее в его предсмертной судьбе, чем друзья-выпивохи и женщины-е****щицы. У меня записан рассказ одной из них, с которой он встретился незадолго до смерти, – та самая коллекционерка, о которой Сережа говорил, что «через ее п**** прошла вся эмигрантская литература». Жара, коньяк, да еще и трах – не лучшее меню для больного человека. К тому же кондиционер не работал. И тогда она сказала мне ужасную фразу: «Он так старался! Весь в поту. Я виновата в его смерти». Так, не так – не мне судить, это ее mea culpa, а мне ничего не остается, как наложить замок на уста мои. Рассказ о его последних днях вынужденно, поневоле неполный.
Он мог еще протянуть, если бы судьба, которая шла за ним по следу, «как сумасшедший с бритвою в руке», не прибегла к посторонней помощи, а именно к двум представителям того самого быстро растущего у нас в Америке нацменьшинства, которое гордо именует себя La Raza.
Как обычно, Сережа просыхал у своей безотказной брайтонской полюбовницы Али Добрыш, которая принимала его таким, как есть, и, как всегда, отпаивала молоком, и он поглощал его в неимоверных количествах – как он сам говорил, бочками. Его мучили босховские кошмары, которые он называл «смертными видениями». Хотя на этот раз предсмертные видения, но откуда ему было знать: выкарабкивался же он прежде – почему не сейчас? Мы судим о будущем, исходя из прошлого, хотя будущее беспрецедентно – в нем может случиться что угодно, чего не было прежде. Смерть, например, которая случается у человека только единожды.
Я не знаю, какие у Довлатова были смертные-предсмертные видения на этот раз, но вспоминаю те, которые он пересказывал мне по телефону в один из предыдущих запоев, и я, будучи юзер, как любой писатель, использовал их в моем романе, Сережа похвалил меня за них, но добавил, что роман все равно не вытягивает. Именно тогда мы с ним и обменялись негативными комплиментами – он об «Операции „Мавзолей“», я об «Иностранке». По нулям.
«Нет, не страх, а ужас…» – его собственные слова, когда он мне названивал из Бруклина. Что-то про скорый поезд, который не останавливается на той станции, на которой он оказался, а ему на этот поезд позарез, и вот – чудо! – поезд этот замедляет ход.
– Я стою на платформе, на которой нет никого, кроме меня, но поезд каким-то странным образом не удаляется, а отдаляется от платформы, как будто невидимый стрелочник переводит его на соседнюю ветку. Я спрыгнул с платформы и бегу через рельсы, поезд тормозит, и это товарняк. Какой-то человек с лязгом отодвигает дверной засов специально для меня, а там коровы на убой. Я просыпаюсь, я спасен, но я продолжаю спать, это я проснулся во сне, мне снится другой сон наяву, как некий маленький человек – нет, не вы, Володя, незнакомец! – руки в брюки, а когда он вынимает их из карманов, в каждой руке у него огромный стоячий член, и он размахивает ими перед моим носом, что бы это значило, Володя, вы у нас специалист по Фрейду? А потом, наоборот, здоровенный амбал, больше, чем человек, насилует мою жену – не по страсти или похоти, а токмо по дикой злобе. Она плачет тихо и безнадежно, и я не могу ничем помочь, потому что это я насилую Лену за то, что она меня ненавидит, и это не во сне, а наяву. Я весь в сперме, противно, с детства не было поллюций, а здесь весь в сперме и блевоте, и Аля за мной убирает и ведет в душ.
Так было и на этот раз. Душ не помог, Довлатову было все хуже и хуже, Аля вызвала «скорую», Сережу заставили приседать, а потом уложили на спину и накрепко пристегнули ремнями к носилкам. Але не позволили поехать с ним, потому как она ему никто.
Слово Иосифу Бродскому:
«Не думаю, что Сережина жизнь могла быть прожита иначе; думаю только, что конец ее мог быть иным, менее ужасным. Столь кошмарного конца – в удушливый летний день, в машине „скорой помощи“ в Бруклине, с хлынувшей горлом кровью и двумя пуэрториканскими придурками в качестве санитаров – он бы сам никогда не написал: не потому, что не предвидел, но потому, что питал неприязнь к чересчур сильным эффектам».
По другой версии, Довлатова по пути растрясло, и он, лежа на спине и привязанный к носилкам, захлебнулся в собственной блевоте. He choked on his own vomit – слова шофера той «скорой», а на самом деле труповозки.
Жуткая смерть.
Вскрытие показало, что все органы в полном порядке. Юридически смерть Сергея Довлатова следует классифицировать как непреднамеренное убийство.
Когда он умер, Нора Сергеевна, с которой у него пуповина была не перерезана и которая, томясь, могла заставить Сережу повезти ее после полуночи смотреть с моста на Манхэттен, крикнула мне на грани истерики:
– Как вы не понимаете, Володя! Я потеряла не сына, а друга.
Услышать такие слова от матери было жутковато.
– Я пожалуюсь Иосифу, – грозилась она мне, когда прочла в моем мемуаре о Сережином алкоголизме. Я первым упомянул об этом, а потом пошло-поехало.
Приехал, помню, из Москвы Сережа Каледин, автор нашумевшей «новомировской» повести «Смиренное кладбище», и неделю стоял на постое у Довлатовых, смущая покой бедной Норы Сергеевны. Мало того что тоже писатель, так еще и Сережа – Лена Довлатова на мой запрос подтверждает, что «для Норы, конечно, было болезненно. Для нее все было тогда и потом, до самого конца, болезненно. Я даже уже забыла, что все это было».
Когда Нора Сергеевна умерла, согласно ее завещанию, ее подселили в Сережину могилу – ночью, тайно, нелегально, за мзду. Даже смерть их не разлучила. Наоборот, смерть-то их и соединила. Навсегда.
Трагедия веселого человека.
Из книги Миллионеры шоу-бизнеса автора Ленина ЛенаГлава десятая Алла Довлатова, ведущая «Русского
Из книги Малоизвестный Довлатов. Сборник автора Довлатов Сергей Из книги Довлатов автора Попов ВалерийОсновные даты жизни и творчества С.Д.Довлатова 1941 3 сентября - родился в эвакуации в Уфе в семье Доната Исааковича Мечика и Норы Сергеевны Довлатовой.1944 - семья Довлатова вернулась в Ленинград и поселилась в коммунальной квартире на улице Рубинштейна.1949- отец ушел к
Из книги На плантацию кактусов по визе невесты автора Селезнева-Скарборо ИринаЗа что убили медсестру? Недавно смотрела по телевизору «Закон и порядок». Есть тут такой популярный долгоиграющий детективный сериал, созданный на основе настоящих криминальных преступлений. И опять вспомнила Родину. Многие мои знакомые недоумевали, почему это я решила
Из книги Мне скучно без Довлатова автора Рейн Евгений БорисовичЕвгений Рейн Мне скучно без Довлатова ПРЕСТУПНИК НОМЕР ОДИН Я когда-то очень любил кино. А потом это прошло. Я даже учился на Высших курсах киносценаристов. А во времена московских международных кинофестивалей работал в журнальчике «Спутник фестиваля».На этих самых
Из книги Люди без имени автора Золотарев Леонид МихайловичМНЕ НЕ ХВАТАЕТ ДОВЛАТОВА Мне не хватает его могучей фигуры у Пяти углов в Ленинграде, в таллинском Кадриорге, на улочках Гринвич-Вилледж.Не хватает его шуток, его манеры садиться на стул задом наперед и высоко закидывать ногу в брезентовой брючине, больше всего мне не
Из книги Письма к Израилю Меттеру ["Я рад что мы с Вами дожили до странных времен..."] автора Довлатов Сергей13. Он не умер - его убили! Леонид вышел на работу. Зима в полном разгаре; кругом снег, закопченные корпуса бараков, да сиротливый финский поселок у строительства плотины. Первое, что бросилось в глаза Маевскому, унылые лица военнопленных, бледные, без кровинки, в рваном
Из книги Звезды и немного нервно автора Жолковский Александр КонстантиновичВОСЕМЬ ПОСЛЕДНИХ ПИСЕМ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА Письма Сергея Довлатова настолько самовыразительны и психологически живописны, что их можно бы и не комментировать. Или я просто мог бы, как это принято в литературной науке, пометить некие слова номерками, а в конце мелким шрифтом
Из книги О ВРЕМЕНИ, О ТОВАРИЩАХ, О СЕБЕ автора Емельянов Василий Семёнович«Вы и убили-с…» Все знают, как во время показательной встречи с английскими студентами в мае 1954 года на вопрос об отношении к ждановскому постановлению 1946 года его герои ответили по-разному. Зощенко сказал, что не согласился и писал об этом Сталину, а Ахматова - что
Из книги Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека автора Соловьев Владимир ИсааковичКого убили? Поздно ночью меня разбудил сильный стук в дверь.– Wer ist da? – спросил я спросонья по-немецки.– Открой, это я, Ванников.Он был сильно возбужден.– Я только что говорил с Москвой. Звонил жене. Только успела она мне сказать, что в Ленинграде убили секретаря, как
Из книги Ленинградское время, или Исчезающий город автора Рекшан Владимир Ольгердович Из книги автораВладимир Соловьев В защиту Сергея Довлатова Читатель уже знает, возможно, подробности трагедии, разыгравшейся в семье знаменитого писателя. Нет, он умер не от разрыва сердца, как гласит официальная версия, и не от запоев, которыми был знаменит еще больше, чем своими
Из книги автораРаздел III. В защиту Довлатова: трупоеды Вакханалия вокруг покойника Сначала нужно уговориться о терминах, хоть слово «трупоед» и мелькало уже в этой книге. Совсем не то же самое, что некрофил, – нечто ему противоположное. Трупоед, наоборот, умершего ненавидит – скорее
Из книги автораЕлена Клепикова Валерий Попов: Жизнь не удалась. Из-за Довлатова …Когда в России стали огромными тиражами издаваться его книги, у нас был шок… Он заменил собою всех нас. Валерий Попов о Сергее Довлатове Пусть Пушкин и оклеветал Сальери, обвинив литературного персонажа
Из книги автораВладимир Соловьев Заместитель Довлатова Начать с того, что ему приснился отвратный сон, который он, слава богу, тут же забыл, но осадок остался, как оскомина во рту. Идя в уборную, в темноте он наступил на кота, который слабо протестующе пискнул, и это его непротивленчество
Из книги автораБутылка Довлатова В 1968 году армии Варшавского договора вошли в Чехословакию. Так называемая Пражская весна закончилась. А вместе с ней сладостный демократизм 60-х пошел на убыль и в Советском Союзе. Тут-то наша богема и начала попивать. Это я опять вышел на знаменитый
Ленинград, 1978 год. У пивного ларька на углу Белинского и Моховой ранним июльским утром выстроилась длинная очередь. В основном это были суровые мужчины в серых пиджаках и телогрейках. Облачением выделялся лишь… Петр I, скромно стоявший в толпе страждущих. Император был одет по всей форме: зеленый камзол, треуголка с пером, высокие сапоги, перчатки с раструбами, барханные штаны с позументом. Черный ус на подозрительно румяном лице иногда нетерпеливо подрагивал. А очередь меж тем жила своей повседневной жизнью.
- Я стою за лысым. Царь за мной. А ты уж будешь за царем...
Объяснялось все просто: в облике монарха в народ затесался журналист и писатель Сергей Довлатов. Шевеля пальцами ног в промокших ботфортах, он страшно жалел, что согласился сняться в любительском фильме у приятеля Николая Шлиппенбаха. Тот не скрывал, что позвал Сергея исключительно из-за его роста - метр девяносто три. Зато времени для съемок у актера-самоучки было предостаточно: с работы отовсюду повыгоняли, дома никто не ждал. Жена Лена и дочь Катя уже покинули пределы СССР.
Шлиппенбах задумал провокацию: решил столкнуть ленинградских обывателей с основателем города. И запечатлеть все это скрытой камерой. Но замысел не удался. Закаленные абсурдом советской действительности, граждане на царя-батюшку реагировали вяло.
Довлатов уже в эмиграции свой съемочный опыт превратит в рассказ. А в тот момент еще не знал, что скоро окажется за границей с единственным чемоданом в руках, на крышке которого со времен пионерского лагеря осталась полустертая хулиганская надпись – «говночист». Не знал, что станет главным редактором американской русскоязычной газеты. Что его книги не только издадут, но и переведут - даже на японский язык. А рассказы опубликуют в престижнейшем американском журнале «Ньюйоркер». С чем его, кстати, поздравит классик американской литературы Курт Воннегут, который этой чести не удостоился ни разу.
Однако, радости Сергею Довлатову это не принесет. «Никогда не встречал человека, который бы каждую минуту был настолько несчастен, - писал про него однокурсник и друг, писатель Самуил Лурье. – При этом неизменно остроумен и готов к веселью. Сергей играл рыжего клоуна, в душе всегда оставаясь клоуном белым». Эта же странная особенность характера распространялась и на его отношения с женщинами.
«Я просыпался с ощущением беды»
«Поэт Охапкин надумал жениться. Затем невесту выгнал. Мотивы:
- Она, понимаешь, медленно ходит, а главное - ежедневно жрет!» .
Это зарисовка из довлатовской книги «Соло на ундервуде». За четверть века до ее публикации студент филфака Ленинградского университета Сережа Довлатов к семейным узам относился куда более романтично.
«Помню ожидание любви, буквально каждую секунду. Как в аэропорту, где ты поджидаешь незнакомого человека. Держишься на виду, чтобы он мог подойти и сказать: "Это я"» , - вспоминал он о том времени.
Любовь, коренным образом перевернувшую всю его жизнь, Довлатов встретил в стенах родного учебного заведения. Где в раздевалке зимой приятно пахло талым снегом, а летом в аудиториях – болгарским вином «Гамза», которое продавалась тогда в плетеных бутылках. Продвинутая молодежь после занятий распивала его прямо из горлышка, закусывая плавленным сырком. И до драки спорила о литературе!
«Помню, как Лева Баранов, вялый юноша из Тихвина, ударил ногой аспиранта Рыленко, осмелившегося заявить, что Достоевский сродни экспрессионизму» - писал уже в Америке Сергей.
При этом молодые интеллектуалы не выпускали из виду и фланировавших мимо студенток. А самой эффектной из них была, безусловно, Ася Пекуровская. В кругах «золотой молодежи» Ленинграда ее считали красивейшей девушкой города!
Впрочем, Довлатов тоже был популярен. Огромного роста, боксер он гипнотически действовал на противоположный пол своим бархатным баритоном и умением блестящего рассказчика. Но сам был уверен - главный его «мужской секрет» в другом.
- Ты никогда не будешь иметь успеха у баб! – как-то заявил Довлатов на занятиях физкультуры другу-второкурснику.
- Почему это? – обиделся тот.
- У тебя нет брюха, – снисходительно пояснил Сергей. – А бабы очень любят брюхо!
Но с Асей как-то сразу не заладилось.
- Хотите знать, на кого вы похожи? На разбитую параличом гориллу, которую держат в зоопарке из жалости, - заявила она ему на первом же свидании. А когда тот смущенно попытался пригладить волосы, прикончила:
- Голову не чешут, а моют!
Именно так писатель рассказывает о знакомстве с девушкой в повести «Филиал», где возлюбленная не очень старательно замаскирована под именем Тася.
Но эти дамские «укусы» оказались в результате хорошим знаком. При том, что у первой красавицы Северной столицы в ухажерах недостатка не было.
«В то время мы осаждали одну и ту же коротко стриженную миловидную крепость, - вспоминал впоследствии нобелевский лауреат Иосиф Бродский. – Осаду эту мне пришлось вскоре снять и уехать в Среднюю Азию. Вернувшись два месяца спустя, я обнаружил, что крепость пала».
- Оба ходили в одинаковых коричневых пальто и оба коротко стриженные, - рассказывала Людмила Штерн, автор книги «Довлатов, добрый мой приятель». – Как-то я увидела их вместе около Пассажа. Вокруг образовался вакуум – будто они явились откуда-то из Космоса или из Калифорнии.
Довлатов пытался контролировать каждый шаг любимой. Назначал свидания на пересечении Невского и Литейного, безропотно ожидая ее часами. Тратил на подарки, такси, рестораны последние деньги, влезал в долги.
«Я просыпался с ощущением беды. Часами не мог заставить себя одеться. Всерьез планировал ограбление ювелирного магазина. Я убедился, что любая мысль влюбленного бедняка – преступна» - напишет он позже в повести «Чемодан».
Однажды на квартире их общего друга Игоря Смирнова возник спор. Если Ася не сможет выпить из горла бутылку водки, то немедленно выходит за Сергея. Но уж если выпьет – то не только остается свободной, но Довлатов еще будет обязан дотащить на плечах от Финляндского вокзала до Невы их упитанного приятеля Мишу Апелева.
- Ася выпила эту водку, - рассказывал Смирнов, ныне профессор филологии в Германии. – Она побледнела, упала в обморок. Но когда мы ее откачали, Сергей выполнил условия пари, посадив Мишу на плечи и оттащив к реке.
А вот сама Ася через какое-то время добровольно отказалась от выигрыша – их свадьба все же состоялась. На следующий же день они расстались…
 |
«Я боялся ее потерять. Если все было хорошо, меня это тоже не устраивало. Я становился заносчивым и грубым. Меня унижала та радость, которую я ей доставлял. Это, как я думал, отождествляло меня с удачной покупкой. Я чувствовал себя униженным и грубил. Что-то оскорбляло меня. ЧТО-ТО ЗАСТАВЛЯЛО ЖДАТЬ ДУРНЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ ОТ КАЖДОЙ МИНУТЫ СЧАСТЬЯ».
Довлатова, который из-за иссушающей любви забросил учебу, выгнали из университета. Он ушел в армию – служить в качестве охранника зеков в лагере особого назначения Республики Коми. «Мир, в который я попал, был ужасен, - вспоминал он позже. - В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая. Я дружил с человеком, засолившим когда-то в бочке жену и детей… Но жизнь продолжалась».
Именно в армии Сергей Довлатов написал первые рассказы, осознав свое призвание.
Ася Пекуровская родила от него дочку Машу, с которой через три года эмигрировала в Америку. Маша впервые увидит отца лишь в 1990 году, на его похоронах…
«Две удивительные дуры…»
На лестничной площадке старого таллиннского деревянного дома трое – молодая симпатичная женщина, брюнет огромного роста и …абсолютно голый пузатый старичок.
- Дядя Саша, в долг до завтра не найдется выпить? – вежливо спрашивает юная дама у обнаженного мужчины в дверном проеме.
- Томушка, милая, ты же знаешь, тебя всегда выручу. Но редкий случай, нет ничего. Все сам, горький пьяница, выпил. Сама видишь!
Девушкой была скромная жительница эстонской столицы Тамара Зибунова, бывшая студентка математического факультета Тартуского университета. Как-то в Ленинграде на одной из вечеринок она случайно познакомилась с Сергеем Довлатовым. Для писателя мимолетная встреча стала достаточным поводом, чтобы по приезде в Таллин завалится ночью именно к ней. Предварительно он все же, разумеется, позвонил.
- Тамара, вы меня, наверное, помните. Я такой большой, черный, похож на торговца урюком…
Гость явился подшофе и потребовал продолжения банкета. Но сосед, подпольный торговец водкой, не помог.
 |
- Просился на одну ночь, но так и остался, - вспоминала Тамара. - При этом почти каждый день приходил пьяный и начинал приставать. Меня это категорически не устраивало. Но Сергей производил какое-то гипнотическое впечатление. А рассказчиком был еще более ярким, чем писателем. Через месяц нужно было принимать решение: или вызывать милицию, или заводить с ним роман.
Довлатов остался. Хотя Тамаре было прекрасно известно: в Ленинграде у писателя есть жена Елена (второй брак, после развода с Асей), подрастает дочь Катя. Однако литератор-неудачник бросил их, бежав из города, где задыхался от того, что не печатают, не замечают, не уважают его талант. Отчаянье было так велико, что Довлатов … начинает работать кочегаром в котельной. Лишь бы как-то зацепиться в Таллине. И удача, наконец, ему улыбается – ленинградского «эмигранта» берут в штат главной газеты города «Советская Эстония».
Отношения с начальством складывались непросто. «Обсудим детали. Только не грубите... - Чего грубить?.. Это бесполезно... - Вы, собственно, уже нагрубили!» - так Довлатов описывает в сборнике «Компромисс» повседневный разговор со своим редактором Туронком. На дверях отдела литературы и искусства время от времени появляется табличка с таким двустишием: «Две удивительные дуры / Ведут у нас отдел культуры». Авторство мало у кого вызывало сомнения.
Но некоторые его стихи вызывали совсем уж непредсказуемую реакцию. В разделе “Для больших и маленьких” Сергей регулярно помещал рифмованный текст, из которого русские дети узнавали новое эстонское слово. Вот одно из них.
Таню я благодарю
За подарок Танин.
Ей “спасибо” говорю,
По-эстонски - «тяэнан».
Вечером в отдел к нему явилась заплаканная Таня из «Деловых ведомостей»: «Сережа, не верьте! Это он обливает меня грязью из-за того, что я его бросила!» - «Кто?!» - «Смульсон! Это ведь он вам сказал, что я его наградила триппером?!»
Тамара Зибунова пишет в мемуарах: «Работая в отделе информации партийной газеты, Сергей придумал рубрику - "Гости Таллина". Сначала искал реальных гостей, а потом стал их выдумывать. Например “Альдона Ольман, гость из Риги”. Альдона - доберманша моего школьного приятеля Вити Ольмана».
Но спрос на его публикации высок, не смотря на «низкий моральный уровень» и регулярные пьянки. «Довлатов умеет талантливо писать о всякой ерунде» - снисходительно говорят в редакции. Дальше больше. Ему доверили составить письмо от имени эстонской доярки Линды Пейпс самому Брежневу!
Он получает, не напрягаясь, 250 рублей – очень приличная по тем временам зарплата. Первая в его жизни книга «Пять углов» должна скоро выйти в свет. А рядом – близкий, понимающий человек. Не всякий выдержит мастера художественного слова!
Рухнуло все в одночасье… При обыске у местного диссидента обнаружили рукопись Довлатова «Зона». Абсурд был в том, что произведение открыто лежало в нескольких издательствах, ожидая отзывов. Но, поскольку она проходила по делу, то попала в КГБ. Рукопись запретили. А Довлатова вынудили написать заявление по собственному желанию. Макет его долгожданной первой книги «Пять углов» был рассыпан…
8 сентября 1975 года у Тамары Зибуновой родилась дочка, которую назвали Сашей. Безработный Довлатов по этому случаю впал в запой. Как-то, вдребезги пьяный, он чуть не утонул в фонтане под окнами роддома: его спасли мать и дед Тамары, которые, к счастью, оказались рядом.
- Вы с ума сошли! – говорил взволнованный врач-эстонец Тамаре. – Вас нельзя выписывать, я только что видел вашего мужа!
- Доктор, мне как раз надо, чтобы все это прекратить.
В тот же год Сергей Довлатов возвращается в Ленинград, к семье. Точку в их трехлетних отношениях поставила Тамара. Он ей будет посылать письма из Америки до конца своих дней, начиная их словами: «Милая Томочка!».
«Бледная, с монгольскими глазами»
У Довлатова жена - это вообще что-то необыкновенное! Я таких, признаться, даже в метро не встречал!
Столь «лестную» характеристику супруге писателя Елене, согласно книге «Соло на Ундервуде», дал простодушный аспирант-философ Володя Губин.
- Это была твоя жена? Я ее не узнала. Извинись перед ней. Она мне нравится. Такая неприметная...
А это цитата из «Филиала». Слова принадлежат роковой красотке, с которой у автора когда-то был роман. (Красотка подозрительно напоминает Асю Пекуровскую).
«Худая, бледная, с монгольскими глазами. Взгляд холодный и твердый, как угол чемодана» - так Довлатов уже от собственного имени описывает в повести «Наши» первое знакомство с Еленой.
После бурной вечеринки Сергей, якобы, обнаружил наутро в своей квартире незнакомку, спящую на соседнем диване. В качестве пижамы гостья использовала армейскую гимнастерку хозяина с привинченным спортивным значком. Невозмутимая барышня пожаловалась, что тот был очень колюч и не давал ей спать.
«Его можно понять» - чистосердечно признался хозяин дома.
Правда, сама Елена утверждает, что Сергей… впервые заговорил с ней, случайно столкнувшись в троллейбусе. Но их общие друзья сходятся в том, что он предельно точно передает характер главной женщины всей его жизни:
«Лена была невероятно молчалива и спокойна. Это было не тягостное
молчание испорченного громкоговорителя. И не грозное спокойствие
противотанковой мины. Это было молчаливое спокойствие корня, равнодушно
внимающего шуму древесной листвы...».
- Я знаю, почему ты продолжаешь со мной жить, - безмятежно говорила она непутевому мужу. – Тебе просто лень купить раскладушку…
Только такая жена могла терпеть писателя Довлатова более двадцати лет, перенося с редким хладнокровием его пьянство, измены, периоды тотальной нищеты и рождение детей на стороне.
«Лена не интересовалась моими рассказами. Не уверен даже, что она хорошо себе представляла, где я работаю. Знала только, что пишу» - рассказывал Довлатов про начало их сложных отношений в повести «Чемодан». Хотя впоследствии именно она лично набьет на печатной машинке полное собрание его сочинений.
Елена Борисовна сначала трудилась в парикмахерской. Потом мама писателя Нора Сергеевна помогла ей освоить профессию корректора. Что ей очень пригодилось в Америке, когда Сергей начнет выпускать в Нью-Йорке собственную газету.
В 1976 году рассказы Довлатова были опубликованы на Западе в журналах «Континент» и «Время и мы». В Ленинграде он мгновенно превратился в песону нон-грата. Писатель был жестоко бит и посажен на 15 суток за то, что, якобы, сбросил офицера с лестницы. «Если бы это было правдой, тебе бы вообще дали семь лет!» - цинично пояснили ему в отделении.
На фоне всех этих событий Елена решительно заявила, что должна подумать о будущем их дочери. Ее твердое решение эмигрировать потрясло опального литератора.
«Наступил день отъезда. В аэропорту собралась толпа. Главным образом,
мои друзья, любители выпить. Мы попрощались. Лена выглядела совершенно невозмутимой. Кто-то из моих родственников подарил ей черно-бурую лису. Мне долго снилась потом оскаленная лисья физиономия... Дочка была в неуклюжих скороходовских туфлях. Вид у нее был растерянный. В тот год она была совсем некрасивой» - вспоминал он. 24 августа 1978 года в аэропорту Пулково уже сам писатель сядет в самолет Ленинград – Вена, чтобы уже больше никогда не вернуться на родину…
«Умер от незаслуженной нелюбви»
…Август в Нью-Йорке 1990 года выдался очень жарким, но в пригороде было полегче. В тени маленького домика на скамейке, сколоченной собственными руками, сидел абсолютно седой усталый человек. Дачу он купил всего несколько месяцев назад, лично посадив на участке три березы и даже навесив в доме двери без посторонней помощи. Правда, ни одна из них не закрывалась… 12 лет эмиграции развеяли все иллюзии по поводу «западного рая». Здесь тоже были свои дураки-начальники, погубившие его любимое детище – популярную газету «Русский американец». К примеру, последний владелец газеты, правоверный еврей, запрещал упоминать в заметках свинину, рекомендовав заменять ее фаршированной щукой. Существовала и цензура: в «Ньюйоркере» из его рассказа стыдливо выкинули комичный эпизод, где фигурировал… резиновый пенис.
Книги издавались, но оценить их по достоинству могли только литературные критики, да жители русскоговорящего района Брайтон-Бич.
«Я всю жизнь чего-то ждал: аттестата зрелости, потери девственности, женитьбы, ребенка, первой книжки, минимальных денег, а сейчас все произошло, ждать больше нечего, источников радости нет. Главная моя ошибка - в надежде, что, легализовавшись как писатель, я стану веселым и счастливым. Этого не случилось» - с горечью писал он своему другу.
Мужчина тоскливо думал, что уже скоро ему предстоит отправиться в раскаленный от солнца центр города, встречать очередных гостей из России. С началом перестройки они зачастили. «Ко мне уже едут не друзья друзей, и даже не приятели приятелей, а уже малознакомые малознакомых!» - сокрушался он. Однако, отказать был не в силах.
На крыльцо выскочил симпатичный русый мальчишка с длинной челкой, и на сердце у седовласого потеплело. Рождение Коли в 1984 году почти совпало с появлением на свет повести «Заповедник». Мужчина еще не знал, что в России это будет одно из самых популярных его произведений. В самом конце повести отчаявшемуся главному герою звонит жена из-за границы.
«Я только спросил:
- Мы еще встретимся?
- Да... Если ты нас любишь...
- Любовь - это для молодежи. Для военнослужащих и спортсменов... А тут все гораздо сложнее. Тут уже не любовь, а судьба...»
Настроение у мужчины улучшилось. Он бодро встал, потрепал мальчишку по голове и энергично отправился к машине….
Последний крупный русский писатель конца XX века Сергей Довлатов скончался в Нью-Йорке 24 августа 1990 года. Это случилось во время очередного продолжительного запоя, наступившего после встречи с гостями из Москвы. Остановилось сердце. По этому поводу его близкий друг Михаил Ефимов высказался так:
- Что бы ни было написано в свидетельстве о его смерти, литературный диагноз должен быть таков: «Умер от безутешной и незаслуженной нелюбви к себе».
