Другая жизнь зои воскресенской. Зоя Воскресенская

28 апреля – 110 лет со дня рождения Зои Воскресенской (1907-1992) . Ещё одна писательница нашего детства, на её книгах, кинофильмах о Ленине и революции выросло несколько поколений советских детей. Но жизнь её была интереснее любой книги, биография полна неожиданных фактов. «Я, пожалуй, прожила три жизни , - обмолвилась как-то Зоя Ивановна. - И каждая из них по-своему счастливая». Первые две жизни прошли на службе. В 14 лет Воскресенская стала красноармейцем войск ВЧК и частей особого назначения. В шестнадцать - политруком колонии малолетних правонарушителей близ Смоленска: вместе с первыми комсомольцами спасала от голода и беспризорщины почти своих ровесников. Долгая служба в органах государственной безопасности, многотрудная доля разведчика во вражеском стане, ежечасное балансирование по краю пропасти. «Третьей жизнью» Зои Воскресенской стала литература. Талантливые произведения, вышедшие из-под ее пера, любимы миллионами читателей. А ведь писать она начала, лишь выйдя в отставку, ближе к пятидесяти, когда, казалось бы, многое начинать уже поздно.

28 апреля 1907 года на станции Узловая Бочаровского уезда Тульской губернии в семье железнодорожного служащего, помощника начальника станции Ивана Павловича Воскресенского родилась дочка, которую окрестили Зоей. В семье было трое детей – Зоя и два младших брата: Николай (1910 года рождения) и Евгений (1913 года рождения). Николай погиб на фронте в 1944 году, Евгений, полковник в отставке, всю Отечественную войну прошел сапером, был несколько раз ранен и контужен. Детство девочка провела в городке Алексине. «Родом я с Тульской земли, как и мои предки, – вспоминала Зоя Ивановна, – о которых мне известно только до третьего поколения. Родилась в железнодорожном поселке при станции Узловая, там прошли младенческие годы. Но своей настоящей родиной считаю город Алексин, в котором провела детство… я помню каждую излучину реки, большак в лесу, огромную березу на краю железнодорожной насыпи, сосну-колдунью, от которой шла многоступенчатая лестница к железнодорожным путям. И наш бревенчатый домик в зарослях сирени, зимой утопающий в снежных сугробах, а от калитки до крыльца глубокий снежный коридор. И школа… первая учительница Мария Павловна Малинина. Она умело и уверенно приобщала нас к миру прекрасного, доброго. Враг зубрежки, приучала к самостоятельной работе с книгой. Затем было много учителей и в гимназии, и в трудовой школе, и в вечерней, но ни одного не запомнила. А Марию Павловну – на всю жизнь ». «И, конечно, мама, мама-труженица, мама-певунья, мама – товарищ наших детских игр и всяческих затей. С ней вперегонки плавали, играли в горелки, скатывались с крутых «дачных» гор на самодельных лыжах, мастерили ледянки, зимними вечерами делали украшения для елки. Весной она будила нас ночью, когда Ока с пушечными выстрелами ломала ледовый панцирь, и мы бежали смотреть и слушать это великое чудо природы, когда огромные пластины льда наползали на быки железнодорожного моста и содрогались его кружевные арки и жалобно гудели. Мама водила нас в березовую рощу слушать соловья, а зимними вечерами бабушка Степанида Ивановна рассказывала сказки и легенды, притчи и предания, большинство которых я потом много позже нашла у Толстого».

Когда произошла революция, Зое было всего 10 лет. Еще в детстве она много читала, постоянно общалась с природой, сочиняла пьесы для школьного драмкружка, сама в них играла и часто задумывалась, какая судьба ждет ее впереди. Зоя Ивановна с нежностью вспоминала это счастливое, беззаботное время: «Общение с природой, великолепная библиотека у начальника станции, к которой я имела доступ, учеба в гимназии, а затем в трудовой школе, занятия в студии художника В. К. Штемберга, участие в самодеятельном театре; старый дуб на краю оврага, на котором было прочитано столько книг, пролито столько слез над судьбами любимых героев; Пушкин и Станюкович, Майн Рид, Жюль Верн, Бичер-Стоу, Войнич и Джованьоли, Гоголь и Лесков и, конечно, Чарская, – кто из девочек нашего поколения не увлекался ею. Все это, несмотря на голодные зимы и весны (летом и осенью кормил лес, кормила река), делало детство счастливым ».

Детство кончилось, когда не стало отца. Отец умер от туберкулеза в октябре 1920 года. После его смерти мать Александра Дмитриевна переезжает с детьми, из которых старшей Зое было 13 лет, к родственникам в Смоленск. «С казенной квартиры нас выселили, дали теплушку, и мы отправились в Смоленск, где жили сестры матери ,– пишет З.И. Воскресенская в своей автобиографии.– Этот переезд для меня был переездом из детства сразу во взрослую жизнь. Отрочества у меня не было. Я стала кормилицей семьи, два младших брата только начали учиться в школе ». Здесь Зоя Ивановна прожила до 1928 года, обихаживая семью в качестве «младшей хозяйки» дома. Ее забота о братьях началась с того, что она вместе с матерью сшила из железнодорожной шинели отца два пальто для маленьких братьев. «Мама продала корову, сено, сняла по Кукуевской улице у домовладельца Федорова двухкомнатную с кухней квартиру в деревянном доме с проваленным полом, куда мы и переселились. Мама купила на базаре огромный чугун. Тетка Вера сказала знакомому летчику, что одна женщина, пожелавшая остаться неизвестной, может принимать у военных белье в стирку. И мы с мамой в этом котле, подогреваемом в русской печке, стирали белье. Но этого заработка не хватало, а деньги, полученные за корову, таяли, и мама устроилась уборщицей на биржу ломовых извозчиков. Утром на рассвете мы ходили убирать огромное помещение. Сначала выгребали грязь лопатами, а потом мыли тряпками и холодной водой пол».

Мама слегла с тяжёлой болезнью. «Тяжелый фурункулез, – сказал мне врач. – Истощение организма». Я осталась за хозяйку в доме. Восьмилетний Женя и одиннадцатилетний Коля были предоставлены сами себе, озорничали, приходили домой побитые, грязные, голодные. И здесь выручил счастливый случай. Я встретила на улице товарища отца, военного, он часто бывал у нас в доме в Алексине. Рассказала ему о своих бедах. Он велел прийти к нему в штаб батальона, что находился у Молоховских ворот. Меня зачислили красноармейцем 42-го батальона войск ВЧК Смоленской губернии. Так я вошла в самостоятельную жизнь. Мне было четырнадцать лет». В 1921 году она начинает трудиться библиотекарем в 42-м батальоне войск ВЧК Смоленской губернии и становится бойцом штаба ЧОН. Маленькая библиотекарша гордится своей работой и особенно тем, что постепенно росло число читателей.

В 1923 году по путевке губкома комсомола Воскресенская в семнадцать лет становится политруком в колонии малолетних правонарушителей, которая находилась в деревне Старожище под Смоленском. Здесь она проработала всего три года, но в ее памяти сохранилось много волнующих, незабываемых моментов. Один из них, когда старшие ребята из колонии, которым было по 17 – 18 лет (а самой воспитательнице двадцать) совершили кражу продуктов из кладовой. На другой день Зоя Ивановна и заведующий колонией были в Смоленске в губкоме. По возвращении из города на дороге их подстерегали парни из их колонии с топорами и мешками, которые ошибочно считали, что они ездили в Смоленск в милицию жаловаться по поводу кражи.

«Должность называлась по-военному: политрук. Мы все жили тогда еще дыханием недавно окончившейся гражданской войны ,– вспоминает Воскресенская.– Мы, комсомольцы младшего поколения, вместе с ребятами сокрушались, что по малости лет не успели участвовать в революционных боях и гражданской войне. Наши воспитанники хотели много знать, и прежде всего то, как жили, за что боролись герои Гражданской войны Ворошилов и Буденный, Чапаев и Котовский, Лазо и Пархоменко… Работая в колонии я задумала написать книгу о беспризорниках, их судьбе. Собрала большой материал – биографии ребят, словарь блатного языка, песни, крохи какого-то своего опыта, написала большую повесть, но к моему счастью, в это время вышла книга Макаренко. Прочитав эту книгу, я поняла, насколько беспомощна, незрела и никому не нужна моя повесть и все сожгла…»

С 1925 по 1928 год Зоя работала на заводе им. Калинина (Смоленск), находилась на комсомольской и партийной работе. В 1927 году по решению Смоленского губкома Зою Ивановну направляют на завод им. М. И. Калинина для организации пионерских отрядов из детей рабочих и служащих завода, который изготовлял для села ведра, бидоны, бороны и плуги. В 1927 году состоялась свадьба Зои с комсомольским активистом Владимиром Казутиным. У пары родился сын, которого назвали Володей. В 1928 году Зоя Ивановна, будучи кандидатом в члены ВКП(б), переходит на работу в Заднепровский райком партии Смоленска в качестве заведующей учетно-распорядительным подотделом орготдела.

В 1928 году она из Смоленска по партий ной путевке переехала в Москву для работы в Педагогической академии им. Н. К. Крупской. Приехала к мужу, который был на партучебе в Москве. Отношения между супругами не сложились. Из Педагогической академии ее взяли на работу машинисткой в транспортный отдел ОГПУ на Белорусском вокзале, потом библиотекарем в ОГПУ. Советская разведка в тот период переживала этап становления, подходящие кадры искали везде, где только можно. На 22-летнего библиотекаря обратил внимание один из пионеров советской внешней разведки Иван Чичаев, пригласивший Зою на работу в Иностранный отдел ОГПУ. В апреле 1929-го Зою Ивановну приняли в члены партии, а в августе того же года пригласили на Лубянку, где ей предложили перейти на оперативную работу. Через месяц занятий на разведкурсах она говорила по-немецки не хуже коренной жительницы Берлина. Ускоренные курсы подготовки, специальная стажировка. Пароли, отзывы, тайники, конспиративные квартиры. Так началась ее жизнь в разведке, которой она посвятила двадцать пять лет.

В 1930 году Зоя Воскресенская с мамой и полуторагодовалым сыном отправляется в свою первую заграничную командировку в Харбин. Перед отъездом развелась с Владимиром Казутиным. Р аботала под «крышей» нефтяного синдиката заведующей секретно-шифровальным отделом. Проложенный по китайской земле рельсовый путь КВЖД стал ареной провокаций со стороны маньчжурских милитаристов. Зоя выполняла ответственные задания Центра в течение двух лет. Сын бегал с ведром, грибы собирал, и смотрел по сторонам, нет ли чужих. Впитывал разведывательные навыки с младых ногтей, и, надо сказать, они ему пригодились: в дальнейшем он стал выдающимся радиоинженером, служил в космической разведке… Ответственная, решительная, пунктуальная, необыкновенно привлекательная – такой Зоя была уже в то время.

После Харбина была Латвия, так называемая акклиматизация, которая проходила сначала в Риге, потом в Вене и Берлине. Зоя изучала языки: немецкий, шведский, финский, английский. Набиралась европейских манер. В облике знатной баронессы, роскошно одетая, появлялась она на улицах Риги, в городах и поместьях старой Латвии. Затем судьба разведчицы перебросила Зою Ивановну в Центральную Европу – в Германию и Австрию, а через некоторое время на север – в Финляндию и Швецию. Все отмечали присущие ей необыкновенный шарм и обаяние. В 1932 году её вызвало высокое начальство и приказало по соответствующей легенде отбыть в Швейцарию, познакомиться в Женеве с генералом «Икс», работником Генштаба, сотрудником немецкого вермахта. «Для получения информации используйте всё, – сказали ей, – вплоть до интимных отношений, станьте любовницей генерала». Выслушала спокойно, согласилась: «Хорошо, я поеду, стану любовницей, выполню задание, но по возвращении домой застрелюсь». После такой реакции обескураженное руководство дало «отбой»: «Вы нужны нам живая».

С 1932 года руководила Иностранным отделом ОГПУ, который имел представительство в Ленинграде. На работу в Финляндию Воскресенская выехала в 1935 году в качестве заместителя резидента и пробыла там с 1935 по 1939 год. К этому времени она уже имела значительный опыт разведывательной работы и стала настоящим профессионалом. Через три месяца после приезда настолько овладела финским языком, что финны принимали её за свою. Работая в Хельсинки, она официально была оформлена руководителем коллектива гостиницы «Интурист» от представительства Советского Союза. Должность требовала большой отдачи сил, энергии, умения вести переговоры на разных уровнях. Кроме обязанностей, которые необходимо было выполнять по легенде, велась большая разведывательная работа. А она требовала еще большей самоотдачи. Она осуществляла связь с нелегальными сотрудниками советской внешней разведки и с агентурой, собирала информацию, в том числе о планах Германии в отношении этой страны.

В 1936 году в Финляндию прибыл новый советский консул Борис Аркадьевич Рыбкин (псевдоним «Кин»), полковник, кадровый разведчик. Он был родом из еврейской семьи, и, хотя вынужден был начать работать с 10 лет, всегда находил время для самообразования: сначала окончил коммерческое училище, а затем Петроградскую горную академию. Был человеком требовательным и даже жестким. Его заместителем и была Зоя Воскресенская. Он разведённый, у неё за плечами тоже опыт неудачного замужества и маленький сын на Родине. Поначалу сработаться не удавалось, деловые отношения не складывались. «Мы спорили по каждому поводу! — вспоминала Зоя Ивановна. — Я решила, что не сработаемся, и просила Центр отозвать меня ». В ответ было приказано помочь новому резиденту войти в курс дела, а потом вернуться к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. «Через полгода мы запросили Центр о разрешении пожениться… » Центр, обычно не приветствовавший «семейственности», дал «добро», посчитав, что близкие взаимоотношения между этими людьми могут благоприятно сказаться на их разведывательной работе. Рыбкина - фамилия, которую взяла Зоя Ивановна после заключения брака с разведчиком. Они прожили вместе одиннадцать счастливых лет. «Моим правилом в семье было: не понравилось – промолчи, понравилось – непременно похвали », – говорила Зоя Ивановна. В Хельсинки она была известна как «мадам Ярцева» (супруг Воскресенской работал в Финляндии под фамилией Ярцев).

Когда начался военный конфликт с Финляндией, Ярцевы переехали в Москву. Зое было поручено заняться аналитической деятельностью. Уже через короткое время она становится одним из ведущих аналитиков разведки, заменяя собой чуть ли не все аналитическое управление, которого тогда не существовало (специальное аналитическое отделение в разведке было создано только в 1943 году). Все сообщения о неизбежном нападении Гитлера на СССР стекались со всего мира к ней, в том числе разведданные от знаменитой «Красной капеллы». «Исполнитель Рыбкина», начальник германского отдела советской внешней разведки, опираясь на неопровержимые данные донесений членов легендарной «Красной капеллы», проанализировав информацию, полученную от Кима Филби, резидентов в Европе и Америке, на Ближнем и Дальнем Востоке, составила для Сталина известную аналитическую записку, где доказательно обосновывалось, что нападения Германии нам не избежать. Было это 17 июня 1941 года — за пять дней до начала гитлеровского вторжения Она лишний раз убедилась в своей правоте, побывав на приеме в германском посольстве в честь солистов Берлинской оперы. Немецкий посол, граф Вернер фон Шуленберг пригласил ее на танец, и Зоя, танцуя, заметила на стенах прилегающих комнат следы от снятых картин, а в одной из комнат увидела груду чемоданов. Естественно, нетрудно было сделать вывод, что германское посольство собирается выехать из страны, а этот прием устроен для отвода глаз. Вывод был таков: мы на пороге войны. Записка была представлена И. В. Сталину, но одобрения не получила.

Однако жизнь подтвердила правильность вывода. Война грянула через 4 дня. С первых дней войны Воскресенская являлась сотрудником Особой группы, занимавшейся отбором, организацией, обучением и переброской в тыл врага диверсионных и разведывательных групп. Она стала одним из создателей первого партизанского отряда под командованием легендарного «Бати». Приложила руку к заброске в тыл немцев разведгруппы №1, которая с её подачи работала под оригинальным церковным прикрытием. Каждый из сотрудников Особой группы, на основе которой потом была создана Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), готовился к тому, чтобы в любой момент устремиться в тыл врага. Готовилась к этому и Зоя Ивановна, разучивая образ сторожихи на переезде у маленькой железнодорожной станции, находившейся в тылу у немцев. Муж Воскресенской проходил в это время подготовку для разведывательной работы в Швеции, куда должен был отправиться советником посольства и резидентом. Руководством разведки было принято заключение отправить вместе с ним Зою Ивановну.

Так в конце 1941 года Ирина (таким был оперативный псевдоним Воскресенской) оказалась в Стокгольме в качестве пресс-атташе нашего посольства. Основная задача резидентуры советской разведки в Швеции состояла в том, чтобы собирать информацию о политическом и экономическом положении Германии и её военных планах. Для этого необходимо было обеспечить агентурное наблюдение в Швеции, Норвегии и Дании за действиями немцев. Было организовано наблюдение за германским воинским транзитом через Швецию, фиксировался характер грузов, транспортируемых морским путём между Швецией и Германией. На севере Швеции в пограничной полосе с Финляндией агентурная группа регистрировала переброску в Финляндию немецкой военной техники и воинских частей. В южных портах Швеции другая агентурная группа наблюдала за взаимными германо-шведскими поставками. Благодаря тесному сотрудничеству с различными официальными лицами удалось добиться разрыва отношений Финляндии с фашистской Германией. Это позволило перебросить значительную часть советских войск на другие участки фронта, укрепив их дополнительными силами. Огромную роль в этом сыграла Зоя Воскресенская-Рыбкина. Во многом благодаря «Кину» и «Ирине», этой хрупкой, очаровательной женщине, две развитые индустриальные скандинавские державы не вступили с нами в войну на стороне Гитлера.

Зоя Ивановна работала под началом советского посла в этой стране, Александры Михайловны Коллонтай. Официально «мадам Ярцева» возглавила пресс-бюро в советском посольстве. Пресс-бюро должно было противопоставить клеветнической пропаганде гитлеровцев и их пособников в Швеции правду о СССР и советском народе. Для чего был налажен регулярный выпуск «Информационного бюллетеня» с сообщениями сводок Совинформбюро», организована демонстрация наших кинофильмов, установлена связь с прогрессивными газетами, организована в помещении «Интуриста» витрина с фотографиями с фронта и тыла. Зоя Ивановна оказывала большую помощь послу, снабжая справочными и характеризующими, как говорят в разведке, установочными материалами. Она воспоминала, что работали с большим напряжением по 16-18 часов в сутки (днем обязанности по посольству, вечером служба разведчика). Сами занимались шифровальной работой, печатали «почту» на пишущей машинке, фотографировали документы, писали тайнописью, сооружали тайники. Осложняло жизнь и то, что все сотрудники советской миссии в Швеции находились под наружным наблюдением.

Там же, в Швеции, Рыбкины завербовали американца Бора, ведавшего секретами лаборатории в Аламогордо, и в Центр поступали сведения о том, как продвигается работа по созданию в США атомной бомбы. Вербуя агентов за деньги, «Кин» и «Ирина» обращали врагов в единомышленников, друзей нашей страны, убежденных антифашистов. Сбор разведывательной информации, активная вербовочная служба, поддержание контактов с участниками антифашистского сопротивления в ряде европейских стран - таков неполный круг оперативных вопросов, которыми пришлось заниматься Ирине в Швеции, раньше, чем она возвратилась в Москву в середине 1944 года. В 1944 году у Зои и Бориса родился сын, которого назвали Алексеем.

Все, кто был близко знаком с Зоей Ивановной, отмечали ее незаурядные артистические способности. Это помогало ей выполнять самые сложные задания Центра. Легенды, по которым разведчице приходилось жить за границей, предлагали ей самые разные роли. Однажды, когда ее собирались «брать с поличным» в дорогущем отеле в Осло, сознательно устроила скандал. И норвежские спецслужбы побоялись беспокоить покой богатых постояльцев, сбежавшихся на крики обиженной красавицы. Использовав замешательство контрразведки, она исчезла и в тот же день передала агенту множество тоненьких исписанных листочков и шесть зарубежных паспортов. Иначе группе наших нелегалов, застрявших в Скандинавии, была бы крышка. Но скандальности и авантюрности в молодой разведчице не было никакой. Умение ладить с людьми, хорошее знание языков, даже сознательное решение уступить в споре ради достижения чего-то большего постепенно превратили ее не просто в разведчика, но в тонкого руководителя.

Внезапно прервалась связь с «Красной капеллой», из Швеции резидентура пыталась наладить эту связь, и супруги Рыбкины, подобрав человека, послали его в Берлин. Не сразу, но тот все же смог выполнить задание, но вскоре было получено сообщение из Центра об аресте всех членов «Красной капеллы». Рыбкину приказали прибыть в Москву. Оттуда его направили на фронт... Только после войны с полковника Рыбкина было снято обвинение в провале «Красной капеллы» - было выяснено, что провалил ее не посланник Бориса Аркадьевича, а совсем другой человек.

В начале 1944 года З. И. Рыбкина с большими сложностями добралась из Швеции в Москву, где получила назначение в управление заместителем начальника отдела. И снова занялась германскими делами. В отдел поступили архивы гестапо, абвера, захваченные Красной Армией. Их разбирали, составляли описи, занимались переводами и, конечно, добывали информацию о положении в самой Германии, о ее ресурсах в живой силе и технике. Объявление о подписании Акта о капитуляции фашистской Германии она услышала в 2 часа ночи, находясь на рабочем месте. Свершилось то, ради чего она трудилась многие годы.

После окончания войны Зоя Ивановна работала некоторое время заместителем, а после этого начальником немецкого отдела внешней разведки, выезжала в командировку в Берлин с оперативным заданием.

В конце сороковых годов Воскресенская отправилась в командировку на Урал – в Свердловск и Асбест. «Со мною в купе ехали двое мужчин, – вспоминала она. – Стали они у меня допытываться, кто я, да что я. Говорю им: дорога дальняя, времени предостаточно. Давайте попытаемся угадать, кто из нас кто. Со смехом приняли условие. Стали мы приглядываться друг к другу. Я их «расшифровала». По случайно оброненным словам определила, что едут горняки-уральцы, и наверняка Свердловск – не конечный путь их маршрута. Оказалось, так оно и есть. А вот обо мне они ничего не смогли угадать. Так и распрощались на свердловском вокзале, убеждённые, что я – учительница...»

В 1947 году Борис Аркадьевич погиб при загадочных, невыясненных обстоятельствах. «Погиб при исполнении служебных обязанностей» - гласил приказ. Недалеко от Праги автомобиль, в котором ехал Рыбкин (в гражданской одежде и с чужим паспортом), был раздавлен танком. А спустя сутки под Будапештом самоходка смяла машину советского капитана, ехавшего из Бадена в шинели Рыбкина и с его удостоверением в кармане... Похоронили Бориса Аркадьевича с воинскими почестями на престижном Новодевичьем кладбище, но страшная тайна тщательно спланированного покушения, жгучая боль утраты мучили женщину, продолжавшую любить. Зоя Ивановна утверждала, что во время похорон видела у мужа за правым ухом чёрное пятно, похожее на пулевое отверстие, и умоляла отдать дело на расследование ей. Полный отказ. И даже прямой начальник генерал-лейтенант Судоплатов не смог помочь. До самой смерти в 1992-м вела Зоя Ивановна в своем уме, в памяти, в письмах и записях это так и оставшееся нераскрытым дело. Или убийство? Как бы то ни было, замуж Воскресенская больше не вышла.

Начало 1950-х годов — время больших перемен в стране. Смерть Сталина, арест Берия. Началась реорганизация структур разведки и МВД. Вспоминая тот отрезок времени, Зоя Ивановна писала: «После траурных дней стали приоткрываться черные страницы неоднозначной личности «отца народов». Начались аресты тех, кто участвовал в расправах 1937-1938 годов. На Лубянке спешно освобождались от старых кадров, увольняли, как это заурядно у нас делалось, всех кряду. Под подозрение забирали каждого ». Зоя Ивановна, полковник, начальник немецкого отдела Внешней разведки, была членом комиссии по разработке задач и положения о советской разведке. Началась волна арестов сотрудников госбезопасности, которых обвиняли в том, что они «люди Берия». В конце августа арестовали начальника Четвертого управления НКВД, генерал-лейтенанта Павла Анатольевича Судоплатова. На партийном собрании Зоя Ивановна не осуждала его. Она говорила, что, работая несколько лет с ним за кордоном, не имеет оснований усомниться в его преданности советской власти. Не могла она изменить своим принципам жизни. Терпеть не могла в людях расхлябанность и недисциплинированность, но больше всего ненавидела ложь. После злополучного партийного собрания Рыбкиной было объявлено, что она увольняется «по сокращению штатов».

До выслуги лет – полтора года, на руках - маленький сын и мать. И Рыбкина просит дать дослужить. Ей предложили поехать начальником спецотдела в Воркутинский лагерь. Она дала согласие. Выше Воскресенской по званию в Воркуте никого не было. Рассказывали, что когда она приехала к новому месту работы, в мужских парикмахерских втрое увеличилась клиентура, а в парфюмерном магазине исчез одеколон «Шипр» - все запасы скупили офицеры Ворлага. В свои 48 лет Воскресенская была по-прежнему очень красивой женщиной. Почти два года она ведет беседы с заключенными в Воркутлаге. Воскресенская приложила немало усилий для реабилитации незаконно осужденных людей. У сослуживцев о ней остались самые добрые, самые радостные воспоминания, как о прекрасном руководителе и чутком, внимательном человеке. Заключенные воркутинских лагерей вырастили в глубокой шахте два белоснежных кустика флоксов и торжественно вручили цветы ей, «гражданке-полковнице», восхищенные ее человечностью. Все кто встречался на ее пути, единодушны в оценке, что это была красивая и мудрая женщина.

25 лет своей жизни Зоя Ивановна отдала работе во внешней разведке. Дослужившись до полковника, в 1956 году вышла на пенсию. Находясь в отставке, она принимала активное участие в патриотическом воспитании молодых сотрудников внешней разведки, выступала с лекциями и докладами, ее статьи о разведывательной работе публиковались в служебных сборниках разведки. Помаявшись, решила заняться переводами. Тяжелая была работа, но она справлялась. А потом мама ей сказала: «Зоя, ты же такие красивые письма из командировок писала, у тебя хороший слог, вы с Борисом в Швеции, Финляндии столько материалов о Ленине насобирали... Почему бы тебе не начать писать книги?» По совету своей матери она решила заняться писательской работой. Нужно сказать, что как литератора её не сразу заметили и оценили. Но благодаря упорству и умению доводить начатое дело до конца она стала одной из ведущих детских и юношеских писательниц страны. Литературный критик и биограф писательницы И. П. Мотяшов отмечал, что «в творческой биографии Воскресенской нет периода ученичества. С первого опубликованного рассказа четко определилась ее авторская индивидуальность, выпукло обозначилось зрелое мастерство. А ведь не было перед тем ни Литературного или другого филологического института, ни семинаров и совещаний, на которых пестуют и поощряют юные дарования ». Кроме природного дарования основную роль сыграл опыт, приобретенный за годы работы в разведке, умение систематизировать, анализировать и обобщать, хотя собственно о разведке она написала всего одну книгу.

Первая повесть, искрящаяся непосредственным весельем детства, была напечатана под названием «Зойка и ее дядюшка Санька». Вслед за этим произведением последовали и другие, в которых проявилось тонкое понимание психологии маленького читателя. Это рассказы «Ленивое сердце», «Первый дождь», «Городская булочка». Начался литературный взлет писательницы Зои Ивановны Воскресенской (она взяла свою девичью фамилию, хотя в разведке ей приходилось быть не только Рыбкиной, но и Ярцевой, и Васильевой, и Кругловой).

Свой первый рассказ о Ленине Зоя Ивановна написала под влиянием встречи в Хельсинки, где она работала, с финном, который из медных пятаков сделал для Владимира Ильича и Надежды Константиновны обручальные кольца. Он назывался «Кольца дружбы».

В 1960 году Воскресенская создает рассказ «Сквозь ледяную мглу», а в 1962 году в издательстве «Детская литература» вышла ее первая книжка под тем же названием - отдельные страницы из жизни и революционной деятельности Владимира Ильича Ленина и Надежды Константиновны Крупской в 1906-1907 гг. В литературе Зоя Ивановна работала как исследователь, скрупулезно выявляя и проверяя все нюансы избранной темы. И здесь в полной мере пригодились ее аналитические навыки разведчицы. Взять хотя бы повесть «Надежда», работая над которой Зоя Ивановна изучила несколько поколений семьи Надежды Константиновны Крупской. То, как Воскресенская создавала эту книгу – предмет особого исследования. Она нашла, например, дом, где родилась Надежда Константиновна, и церковь, где венчались еще ее родители.

Зоя Воскресенская – признанный создатель целой литературно-художественной Ленинианы для подростков. «Встреча» (1963), «Сердце матери» (1963 – 1965), «Утро» (1967), «Дорогое имя» (1970), «Пароль — Надежда» (1972). В книгах она не давила на идеологические пристрастия будущего вождя мирового пролетариата, больше упирая на его человеческие качества, особенно на любовь к маме - Марии Александровне. Вспомним « Секрет» - о том, как Володя Ульянов с братьями и сестрами поздравляли маму с днем рождения, даря подарки, сделанные своими руками. Объективно книги были хорошие. Чистые, немного наивные, написанные понятным слогом именно для детей. В них светлые, такие вечные истины - любовь к родным, послушание, стремление к лучшему, упорство, трудолюбие и мужество в достижении цели. Мир семьи, духовная близость родителей и детей, определяющее влияние матери на формирование личности ребёнка, мудрость материнского сердца, гражданское становление человека — таковы проблемы, волнующие Воскресенскую, и решала она их тонко, ненавязчиво, рисуя конкретные жизненные ситуации. Тема матери, являющейся нравственным примером для своих детей, идущей рядом с ними по жизни через все невзгоды, трудности и радости, — центральная в её творчестве. В книгах много подсказок по семейному воспитанию - шоколадка на кончике нитки в клубке (рассказ «На кончике нитки» ), полчаса в кресле, чтобы подумать о своём поведении в качестве наказания («Старое кресло»), семейные игры, чтения и обычаи…

Писательница призналась в том, что в сюжетах многих книг описаны случаи из её жизни. Самое значительное из произведений этого ряда — повесть «Девочка в бурном море » (1965 – 1969), которая, написана исключительно на основании ее личных переживаний, наблюдений о жизни в Швеции и тех испытаний, которые выпали на долю Зои Ивановны, когда она с караваном судов возвращалась из Англии в Мурманск.

В основе сюжета лежат события Великой Отечественной войны. Автор рассказывает детям о борьбе с фашистами не на фронте и не в тылу врага, а за пределами страны — в Швеции, Норвегии, Англии, где живёт вместе с родителями героиня произведения; на корабле, входящем в состав конвоя, идущего в Россию через Северный Ледовитый океан. Повесть посвящена советской пионерке, в дни войны находившейся в нейтральной северной стране, затем в Англии и возвратившейся со своей матерью домой через моря Ледовитого океана. С честью пронесла Антошка свой пионерский галстук сквозь нелегкие испытания военного времени. Это одна из самых любимых книг детства. Интересный сюжет, отличный слог, замечательно прописаны все герои от главных до второстепенных. Особенно ярка главная героиня - тринадцатилетняя школьница Антошка, которая в годы войны оказалась за рубежом и мечтает вернуться домой, быть полезной своей стране даже от нее вдали. Осознавая, что на Родине война, что там опасно, плохо, она не радуется благополучной зарубежной жизни, а рвется домой, мечтает пойти на фронт, совершить подвиг. Особенно запоминаются мать Антошки - врач Елизавета Карповна, английский врач Чарльз, юноша Улаф. Интересно показаны взаимоотношения русских и западных людей, их общение между собой и сложность взаимопонимания из-за разницы культур. Патриотизмом, верностью Родине пропитана вся эта книга.

Автобиографический роман «Консул » - о самоотверженной работе советских дипломатов в Финляндии в предвоенные 30-е годы. Он о самоотверженной миссии разведчиков-патриотов, людей большой любви, объединённых общим великим делом. Автор на широком историческом фоне показывает те сложные испытания, которые выпали на долю финского народа, о героической борьбе передовых людей этой страны за лучшее будущее. Служение Родине, своему народу, - таковы главные идеи книги.

Ленинская тема в ее творчестве была важной, но далеко не основной.Она – автор поэтичных рассказов о природе, птицах, о жизни, заботах ребят, которых так любила... Воскресенская создала целый ряд книг о детях: «Ястребки», «Мочёные яблоки», «Рот Фронт», «Ленивое солнце» и др. Умение говорить с детьми, любовь к ним, знание и понимание их психологии, педагогический дар – все это закладывалось, формировалось и оттачивалось в Воскресенской еще в те годы, когда она работала пионервожатой, была политруком в детской колонии. «И все же в основе всего, что так органично и естественно сближает в творчестве Воскресенской детский и взрослый миры,– пишет И. П. Мотяшов, – ее собственная душа, безоглядно щедрая, не знающая разлада с собой ». Книги Воскресенской адресованы детям разного возраста — от дошкольников до подростков и юношей. Автор понимает психологию своего читателя, умеет говорить с детьми каждого возраста на их языке.

Талантливые произведения, вышедшие из-под её пера, были любимы миллионами читателей. Но угодники от педагогики в годы перестройки «приговорили к забвению» и «Консула», и «Девочку в бурном море» – первую, по определению писателя-фронтовика Сергея Баруздина, в нашей литературе книгу о советском человеке (пионерке-москвичке Антошке) за рубежом. Даже трогательные малышовые рассказы о птицах: «Петя-пересмешник», «Лесной доктор», «Гнездо на балконе» – попали в разряд «вредных». Книги Воскресенской воспитывают интерес к истории, её героическим и трагическим страницам, к образам реальных исторических деятелей, рассказывают о том, как дети вместе со взрослыми участвуют в различных важных событиях и становятся настоящими гражданами своей страны. Формирование личности в эпохе, поиски цели в жизни, нравственный мир семьи, мудрость материнской любви — эти проблемы не утратили своего значения и сегодня. И недалёк тот день, когда новые поколения школьников вновь с трепетом откроют книги Зои Ивановны и прочитают, что «самое прекрасное слово на земле — мама. Это первое слово, которое произносит человек, и оно звучит на всех языках мира одинаково нежно… У мамы самое верное и чуткое сердце — в нем никогда не гаснет любовь, оно ни к чему не остается равнодушным. И, сколько бы ни было тебе лет, тебе всегда нужна мать, ее ласка, ее взгляд. И чем больше твоя любовь к матери, тем радостнее и светлее жизнь ».

В 1965 году Воскресенскую приняли в члены Союза писателей. Из-под ее пера появилось множество произведений для детей и юношества. Только за период с 1962 по 1980 годы ее книги были опубликованы тиражом в 21 миллион 642 тысячи экземпляров. Книги издавались на шестидесяти языках. По ее произведениям и сценариям были поставлены фильм «Надежда» и великолепная кинолента «Сквозь ледяную мглу», кинодилогия «Сердце матери», «Верность матери». Экранные образы семьи Ульяновых незабываемо воплотили известные актёры Елена Фадеева, Родион Нахапетов, Нина Меньшикова, Юрий Соломин. За литературную работу Зое Воскресенской присуждена Государственная премия СССР за 1968 год (за сценарий к фильму по повести «Сердце матери»), а в 1980 году - премия Ленинского комсомола. Ее труд разведчицы и писательницы отмечен высокими наградами Родины: орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, ей присвоено звание «Заслуженный работник НКВД».

Зоя Ивановна неоднократно была на слетах красных следопытов, выступала там и сравнивала их работу с работой разведчиков. Почти сорок лет поддерживала связи с детскими домами и библиотеками в Алексино и Якутии. Уже будучи прикованной болезнью к постели, принимала детей Украины и Белоруссии. Отдавала в детские дома и приюты почти все свои гонорары, посылала книги, вела переписку со множеством школ и детских домов по всей стране. Переводила гонорары за свои книги маленьким чернобыльцам, детям, пострадавшим от сокрушительного землетрясения в Армении. Любовь к детям была частью ее жизни.

В характере Зои Ивановны поражало редкое умение поддерживать человека в трудную минуту – взглядом, интонацией, стихотворными строчками. Она очень любила стихи, разные, но хорошие, особенно Шекспира, Блока, Тютчева. Ей не были чужды тонкие чувства и настроения. Она была жизнерадостным, жизнелюбивым человеком. Зоя Ивановна была безупречна в своей порядочности. Главным в ее жизни была любовь к Отечеству. Хотя она и прошла через разведку и сама подвергалась различным проверкам, все же ей удалось сохранить удивительную веру в людей. Поэтому ее потрясали такие люди, которые могли предать Отечество, дружбу или интересы дела, как, например, О. Калугин. Человек, который никогда не предавал, никого и нигде не обманывал, не мог понять и простить тех, кто это совершал.

Приключенческий роман-биография «Под псевдонимом Ирина » о том, что жизнь иногда бывает ярче любого романа. Из книги вы узнаете не только о работе самой Зои Ивановны, но и о легендарных разведчиках советских и иностранных спецслужб (В.М.Зарубине, П.М.Фитине, П.М.Журавлеве, Г.И.Мордвинове, П.А.Судоплатове и других). Книга создана на основе воспоминаний и личного архива З.И. Воскресенской, свидетельств ее легендарных друзей по сверхсекретному ведомству, а также недавно открытых для печати материалов из архивов КГБ и Службы внешней разведки России.

Последнюю книгу «Теперь я могу сказать правду » (Из воспоминаний разведчицы) писательница не увидела. Произведение вышло в свет после смерти автора. Первая в истории женщина-посол А.М.Коллонтай, германский посол в Москве граф фон Шуленбург, так не желавший войны своей страны с Советским Союзом и поплатившийся за это жизнью... Десятки людей, выполнявших свою незримую миссию не ради славы, чинов и наград. Моряки полярного конвоя - кораблей союзников, доставлявших из Англии в Мурманск грузы для фронта под непрерывными бомбежками, заключённые… Все они жили в сердце, памяти писательницы, остались живыми в ее последних исповедальных книгах.

Зоя Ивановна мужественно переносила все неприятности и болезни. В 1969 году перенесла тяжелую операцию (рак желудка), в результате которой резекции подверглись две его трети, что в течение всей дальнейшей жизни сказывалось, во-первых, на режиме ее питания: она ела часто, но маленькими дозами, а во-вторых, организму постоянно не хватало кальция, что впоследствии привело к нескольким переломам. Тяжело заболев, подозревая, что врачи что-то недоговаривают, она провела целую комбинацию, в результате ей удалось достать тайно историю своей болезни. Она убедилась в диагнозе, который подозревала, и потребовала от врачей, чтобы ее немедленно прооперировали. После операции она какое-то время получала радиологическое лечение. Когда она в возрасте восьмидесяти лет упала, запнувшись за ковер, и сломала шейку бедра левой ноги, врачи закутали ногу в гипс и констатировали – ходить не будет. Как это не будет! – возмутилась Зоя Ивановна… и пошла, сначала стоя внутри специальной коляски, потом держась обеими руками за спинку стула и двигая его перед собой, а затем просто опираясь на палку. Упорство, воля и постоянные специальные физические упражнения сделали свое дело, хотя обычно с таким переломом уже не поднимаются. В се, что происходило тогда, усугубило болезнь Зои Ивановны. Поначалу она еще кипятилась, спорила, доказывала, например, своей домработнице-демократке, что Ельцин страну до добра не доведет. А потом просто сломалась. Когда в прессе стали раздувать миф о Троцком, что было бы хорошо его реабилитировать, Зоя Ивановна сказала: «Если его реабилитируют, я покончу с собой. Мы всю жизнь сражались против Троцкого, внедрялись в его организации, разрабатывали план по его ликвидации, потому что он был непримиримым врагом нашей родины, а теперь он, оказывается, герой?! » Она была человеком высоких принципов: жить в беспринципное время в беспринципной стране она уже не смогла.

Перед смертью она просила похоронить ее в ту же могилу на Новодевичьем кладбище, где покоилась ее мать Александра Дмитриевна и муж Борис Аркадьевич Рыбкин. Умерла Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина 8 января 1992 года. На похоронах было много людей: чекисты, литераторы, читатели и почитатели ее таланта. Море цветов и даже – зимой - ее любимые фиалки. Все вспоминали красивую жизнь красивой женщины и говорили о ней. Зоя Ивановна вырастила двоих сыновей – Владимира Борисовича Рыбкина (1926 г.р., погиб весной 1979 года) и Алексея Борисовича Рыбкина (1944 – 2009).

Теперь писатель-лауреат более известна в образе полковника Рыбкиной, о которой снимают фильмы художественные и документальные, как вполне правдивый « Зоя Воскресенская. Мадам "совершенно секретно" » (2015) «Поединки. Зоя Воскресенская: любовь и разведка». (2011) Фильмы рассказывают о главных подвигах агента советской разведки и пытаются разобраться, чем наша Родина обязана этой красивой женщине. Детская библиотека в городе Узловая Тульской области носит её имя, у входа - мемориальная доска в память Зои Воскресенской. Мы ещё не знаем о всех её подвигах. Большинство архивных материалов, касающихся оперативной деятельности великой разведчицы З. Воскресенской-Рыбкиной, до сих пор имеют гриф высочайшей степени секретности.Сегодня нам трудно представить себе людей той закваски. Они отбрасывали все личное, верой и правдой служили государству, ничего не требуя взамен. От их усилий зависел мир на земле. Это были уникальные люди, которые мыслили иными категориями, порой забывая о том, что они — просто люди…

После смерти мужа Зоя Воскресенская продолжала писать ему письма. Хотелось бы познакомить с некоторыми из них читателей блога. Несколько неотправленных писем на тот свет. К покойному, но по-прежнему любимому мужу. Письма одинокой, изумительно красивой женщины…

«Не имею права! Я должна жить! Счастливый человек – независимый человек! Несчастливый человек не может быть независимым! Что может быть тяжелее и неприятнее несчастной женщины? – говорит Павленко в «Счастье». Да, это так! Я чувствую, ощущаю это ежеминутно, ежесекундно. В дни твоих похорон наши друзья были со мной. Они старались меня утешить, когда я похоронила тебя. Теперь я им в тягость. Они не могут держать меня на своих руках всю жизнь. Я должна сама стать на ноги. Я это понимаю. Я боюсь быть нудной. Я не хочу быть «вечно заплаканной вдовой». Я хочу быть снова самостоятельным человеком, каким была при тебе!

Как это сделать? Как? Как обрести мне равновесие, как сделать, чтобы тоска и отчаяние не заливали меня, не душили меня, как и что сделать, чтобы раздавленный грубым сапогом воробей нашел в себе силы лететь? Как мы были счастливы, как нам было хорошо, нам никогда не бывало скучно вдвоем. Мы всегда хорошо себя чувствовали в обществе, среди товарищей, друзей. Нас смешило и радовало постоянное удивление людей нашей неизменной дружбой, любовью. Мы гордились друг другом и берегли наше счастье, наши отношения, нашу влюбленность друг в друга.

Милый, родной, хороший! Всего 3 месяца тому назад я чувствовала себя 25-летней. Всего 3 месяца назад мы беззаботно подсчитывали, что еще много лет мы будем горячими любовниками, а затем милыми старыми друзьями-супругами, а потом… в глубокой старости ты умрешь, как умер гоголевский Афанасий Иванович, и затем также мирно уйду за тобой и я, твоя верная Пульхерия Ивановна. Так шутили мы! Так думали мы, как веселые принцы, еще в середине сентября 47 года. А вот сегодня я уже месяц вдова. Я чувствую, что мне не 40, а 70 лет и я не имею права даже отправиться вслед за тобой, не имею права облегчить свои страдания.

22.ХII.47.

Боря, солнце души моей! Померкло солнце! И я в черной ночи повисла над бездной, над страшной пропастью. Держусь руками, ногтями и зубами, чтобы не сорваться вниз. Ах, как это невыносимо трудно, как тянет вниз. Но разве ты простил бы мне, если бы я сорвалась? Разве ты мог простить бы меня, чтобы я оставила круглой сиротой Алешеньку, которого ты так любил? Разве я имею право оставить Володю, который еще не стал на ноги, и нашу мать, которая еще держится на ногах потому, что держусь еще я. Нет, Боренька, я не обману твоих надежд, я буду держаться. Ты не хотел уходить из жизни, ты не хотел, ох как не хотел покидать меня и Алешеньку. Я знаю, что последняя мысль у тебя была обо мне и Алешеньке.

Где и как найти силы, чтобы выдержать этакое? Я знаю, что ты ответил бы: «Зоинька, у тебя есть партия, есть работа, на тебе осталась семья. Я не добровольно ушел из жизни. Меня вырвало из нее. Я так хотел жить, работать и радоваться. Не предавайся отчаянию. Я всегда гордился тобой. Возьми себя в руки. Работай за нас обоих. Пусть Алешенька имеет от тебя столько любви, ласки и заботы, сколько имел от нас обоих. Держись, Зоинька! Без паники. Возьми, унаследуй мой оптимизм».

Мы всегда понимали друг друга без слов и умели читать мысли друг друга. Именно это ты сказал бы мне в последнюю минуту, если бы мог, мой милый, любимый, родной. Клянусь, я не обману тебя, не оскверню твоей памяти. Буду стараться, изо всех сил стараться быть такой, каким был ты. Мы бы не были вместе и не прожили бы такой яркой, счастливой жизни и не любили бы друг друга, если бы не были коммунистами, если бы превыше всего не ставили бы интересы нашей Родины. Я знаю это. Клянусь, что отдам все свои силы партии, работе, которую она мне поручила. Никто пусть не скажет, что Зоя Ивановна опустилась, «скисла», стала «не то», что была при Борисе Аркадьевиче. Буду, буду работать еще лучше, и пусть это будет памятником тебе, моему учителю, другу, мужу. Буду держаться на ногах. Буду стараться заменить Алешеньке тебя и любить его за тебя и за себя. Поставлю Володю на ноги и буду оберегать мамину старость.

Друг мой нежный, мой любимый, помоги мне найти силы. Никто больше не услышит моих стонов и не увидит моих слез. А к тебе я буду прибегать, к тебе обращаться, как и при жизни. Помоги мне! Спасибо, родной, за счастье яркое, багряное, безоблачное. Спасибо тебе за все, все, что ты дал мне в жизни. Твоя Зоя.

26.12.47.

Боря, друг мой милый! Зачем я пишу тебе, куда я пишу тебе, зачем обманываю себя? Одиночество! Какое страшное слово, и звучит оно для меня совершенно по-новому. 12 лет мы прожили вместе, а 28 лет до этого я жила без тебя и не чувствовала этого одиночества, никогда не ощущала его, все чего-то ждала. Теперь мне ждать нечего. Мне 40 лет. В 40 лет распрощаться со всеми радостями в жизни и тащить, тащить свою одинокую жизнь до самой смерти. Вот уже месяц, как я вдова. Тоже страшное слово, смысл которого никогда раньше не доходил до моего сознания. А всего лишь три месяца тому назад! Помнишь?

6 сентября 1947 года. Закончены последние строчки лекций, осматриваю стол, шкаф, прощаюсь с товарищами. Завтра уезжаю в отпуск, и в какой отпуск! Не просто «очередной», а впервые в жизни вместе с тобой. Вечером едем осматривать Москву. Ей, старушке, завтра минет 800 лет. А как она молода и нарядна. Кремль сверкает как диадема из роскошных драгоценных камней на голове красавицы Москвы. Москва-река, отражая в себе миллионы огней, опоясывает шею Москвы. Мы разъезжаем по улицам Москвы и в восторге теснее прижимаемся друг к другу. Алешка поворачивает ладошками тебе голову. Ты счастлив, ты смеешься, и в глазах твоих прыгает и искрится отражение огней, сливаясь с их внутренним светом. Вечер. Сборы чемоданов. Пьем чай. Несколько часов сна, и мы едем на аэродром.

Какое это было чудесное утро. Мы выехали из дома, когда гасли огни иллюминации и на смену им вставало солнце. На небе ни облачка. Обещал быть чудесный день. Казалось, что все вокруг пело и ликовало и мы с тобой, беззаботные и счастливые, счастливые без конца, отправлялись в наше «свадебное» путешествие, спустя 12 лет после свадьбы. Такой ты видел Москву в последний раз. Такой я видела Москву в последний мой счастливый день в Москве.

Работа? Все идет вкривь и вкось, и я не могу вечером сказать себе – да, я прожила день не зря. Не могу этого сказать, потому что топчусь на месте, не живу в 1949 или как другие в 1952 году. О, далеко нет. Живу в каких-то 30-х годах. Почему так? Ах, как мне хотелось потолковать с тобой об этом, найти пути, найти выход, работать в полную мощность, чтобы не стыдно было каждый день ложиться спать.

Как мне не хватает тебя! Ты понял бы меня. Ты никогда не удовлетворялся внешним благополучием. Ты научил и меня этому. Но все ли я делаю, чтобы сломать рутину? Наверно, нет. Наверно, ты сказал бы, что я мало стараюсь. Сегодня зацвели в саду лупинусы. Они растут, цветут, живут, а тебя нет. Сегодня Толя и Андрюша ждали своего папу из командировки. Алешенька тоже все время повторял: «Папа, папа. – И один раз спросил меня утвердительно: – Ведь мой папа тоже скоро приедет, правда?» Нет, Алешенька, подумала я, не приедет больше твой папа, и мне, увы, не дано уехать к нему. Не могу же я сделать так, чтобы Алешенька спрашивал также и про маму, не надеясь никогда услышать утвердительного ответа.

Окружающие считают, что я уже «прошла», пришла в себя, и, как Эмма сказала, считают, что я уже подыскиваю себе напарника в жизни. Пусть так думают! Очень хорошо, что так думают. Я вовсе не хочу выглядеть несчастной, вечно заплаканной вдовой. Да, я сижу сейчас и плачу, а завтра приду на работу, и никто этого не заметит и знать не будет.

Боренька, друг мой сердечный! Что бы ты сказал мне, если бы ты воскрес? Наверно, был бы недоволен, что очень кратки бывают мои посещения на Новодевичьем? Я бы просиживала на твоей могиле часы, дни, все время! Как мне хочется кинуться на твою могилу и так забыться, слиться с тобой. Но я не допускаю этого. Раз я живу, я не хочу быть инвалидом и влачить жизнь. Надо или продолжать жить, или кончить ее. Я выбрала первое и буду жить. Сделаю все, чтобы прожить ее с пользой. Так бы сказал мне ты, если бы мог. Я хочу видеть мир, жизнь такими, как я видела их при тебе. Я хочу видеть краски цветов и наслаждаться их ароматом. Ты знаешь, как я люблю краски, радостные, яркие. Теперь цветы в саду мне говорят только о кладбище и смерти, а аромат их для меня – запах тления. Цветут розы. Я смотрю на них и думаю. Что такое розы, если нет Бориса. Я слышу восхищенные голоса: как красиво в лесу, какой чудесный воздух. Какой великолепный запах. К чему мне все это без тебя?

Единственное, что я ощущаю, – это атласную кожу Алеши, чудесный цвет его синих глаз и все его маленькое, такое дорогое мне его тельце, его ручки, ножки. Тогда смягчается мое горе. А как он разглаживает своей ручонкой морщины у меня на лбу! Алеша – это частица тебя. Я нужна Алешеньке! Я нужна и нужна маме! Но я эгоистична. Мне нужен ты – мой любимый друг, мой дорогой муж! Ты мне нужен так же, как я нужна Алеше.

Часто я сижу с закрытыми глазами, а иногда просто глядя перед собой. Вижу твои карие, такие дорогие и милые глаза и вокруг них такие веселые лучики-морщинки, и я знаю, что тебя нет. Я начинаю кричать, протяжно, дико, протестующе. Я готова разорвать себе грудь и вырвать из нее свое сердце, такое горячее и колючее, как кусок раскаленного шлака. Оглядываюсь кругом. Люди сидят и говорят со мной. На их лицах деловое, обычное выражение. Значит, я кричала молча. Значит, лицо мое тоже оставалось «деловым» и его исказила мука.

Мой любимый, мой дорогой и единственный! Как я всегда радовалась, когда приходила домой и видела в передней шинель и пару сапог. Сапоги моего мужа. Шинель с плеча, моего обожаемого любовника. А рядом трогательные, крохотные, величиной со спичечную коробку каждый, сапожки нашего сынули и его микроскопическое пальто. Всякая усталость сваливалась с плеч. Я знала, что меня ты всегда встретишь с улыбкой, с поцелуем. А после этого будет длинный разговор о дне минувшем, о событиях, о работе. И никогда не бывало так, чтобы ты заснул, не поцеловав меня…

Обязательно найдите и прочитайте интереснейшие автобиографические книги Зои Воскресенской. Читайте её семейные рассказы детям, абстрагируясь от личности Ленина, воспринимая её книги в первую очередь как книги о семье.

Прошли годы. Многое в архивах разведки сейчас уже открыто. Но вопрос о том, как погиб полковник Рыбкин, так и остался неясным.

В архивах разведки, к сожалению, нет или не сохранилось никаких документов по этому поводу.

Однако на этот счет существуют две версии.

Первая, она же официальная: полковник Рыбкин Б. А. погиб под Прагой в автомобильной катастрофе.

До сих пор жив и здравствует офицер, который выезжал из Праги к месту катастрофы. Его фамилия Г. И. Рогатнев. По его незадокументированным рассказам, авария произошла из-за того, что водитель «шкоды», в которой находился полковник Рыбкин, обгоняя идущую впереди гужевую подводу, выехал на встречную полосу и столкнулся с автомашиной «студебеккер» с солдатами. И последнее, что якобы сказал Борис Аркадьевич, были слова: «Под мост, под мост», то есть Рыбкин имел в виду резко съехать на обочину в сторону встречного моста и тем самым избежать прямого столкновения. По словам Рогатнева, он не только помогал перенести тело Рыбкина в стоящую у дороги церквушку, но и беседовал с водителем «студебеккера» и с находившимися в кузове солдатами.

Вторая версия состоит в том, что полковник Борис Аркадьевич Рыбкин был преднамеренно убит. Об этом говорят различные факты, вступающие в противоречие с официальной версией.

Во-первых, одновременно, но не под Прагой, а под Будапештом, в аналогичной ситуации погиб капитан Суриков… в шинели и с документами полковника Рыбкина Б. А.

Во-вторых, генерал Белкин неожиданно ночью поехал из Будапешта в Прагу не обычной дорогой, а по той, где произошла авария. Белкин и его шофер В. Черноусов видели два трупа и ничего больше. А утром Г. И. Рогатнев еще застал солдат, свидетелей катастрофы, и только один труп (Рыбкина) и живого, но до сих пор находившегося в шоковом состоянии, бывшего за рулем «шкоды» майора Волкова. Г. И. Рогатнев и сейчас настаивает на своей версии.

Анализ этих и других фактов, на мой взгляд, свидетельствует в пользу второй версии. И особенно тот факт, что, как пишет Зоя Ивановна: «Я хотела поправить розу, надвинувшуюся на его щеку, сдвинула ее и за правым ухом увидела зияющую черную рану…» А мне она бесчисленное количество раз говорила, что она отчетливо увидела пулевое отверстие. Я не могу поверить в то, что мужественная, волевая сорокалетняя женщина-военнослужащая могла перепутать пулевое ранение с обычной, хотя и смертельной, травмой. И совсем непонятно, как сотрудница той же службы, полковник, жена, энергичная и властная женщина – Зоя Ивановна Рыбкина – не смогла (или не дали возможности) по горячим следам разобраться в истинной причине смерти своего горячо любимого мужа.

Относительно недавно, при встрече с бывшим начальником Четвертого управления, занимавшегося диверсионными операциями, П. А. Судоплатовым, в подчинении которого служил Б. А. Рыбкин, я задал все тот же вопрос – как погиб Б. А. Рыбкин? Павел Анатольевич ответил – конечно, автокатастрофа. Все остальное – это навязчивая идея Зои Ивановны…Но глаза! Глаза говорили, что он знает что-то другое.

Если принять за истину версию об убийстве Рыбкина, то неизбежно встает вопрос – кому и зачем была нужна его смерть?!

Возможно, она явилась результатом какой-то внутренней, служебной борьбы, внутренних неурядиц и неразберих. Ведь именно в 1947 году образовался так называемый Комитет информации, в состав которого вошла и разведка, что порвало внутренние кровные нити между другими подразделениями МГБ и что впоследствии было признано ошибкой в реорганизации. Возможно и то, что смерть Рыбкина была одним из эпизодов тогдашней антисемитской волны (Рыбкин был евреем). Органы государственной безопасности, как известно, были как раз одним из тех учреждений, в которых наиболее ярко просматривается линия то взлета, то падения роли евреев в государственной политике нашей страны. В период создания ВЧК, еще во времена Дзержинского, они были на всех ведущих ключевых постах, как, впрочем, и рядовыми сотрудниками. Затем наступала волна репрессий, жертвами которой становились представители этой национальности, хотя бы потому, что их там было большинство. Были и такие времена в органах государственной безопасности, когда, например, на партийной конференции центрального аппарата по документам мандатной комиссии значился только один еврей, конечно тот, который не менял фамилию и имя. Как раз в середине сороковых годов на устах советского руководства был «еврейский вопрос» – решалась проблема создания автономной еврейской республики в Крыму или в Палестине.

Смерть Рыбкина могла быть и результатом его участия в организации и проведении знаменитой Ялтинской конференции (4 – 11 февраля) 1945 года, где Рыбкин поддерживал контакты с представителями спецслужб США и Великобритании.

А может быть, его гибель каким-то образом была связана с той работой, которую он проводил в последнее перед смертью время по восстановлению связи с нелегальной резидентурой в Турции. Нельзя забывать, что именно в Турции в годы второй мировой войны германским послом работал фон Папен, преемник Гитлера на посту фюрера, которого сталинское руководство стремилось убрать, боясь того, что если фон Папен заменит Гитлера, то Германия еще до окончания войны пойдет на союз с Англией и США. Могли сыграть свою роль какие-либо отголоски недавних военных лет.

Теперь об этом можно лишь гадать. Однозначного ответа на этот вопрос нет.

Москва. Каждый год 8 января на Новодевичьем кладбище можно увидеть мужчину. А у самого обелиска на снегу, как всегда, лежат алые, как кровь, гвоздики. На черном мраморе золотом выбиты слова:

полковник

РЫБКИН БОРИС АРКАДЬЕВИЧ

Ниже есть еще одна надпись:

ВОСКРЕСЕНСКАЯ-РЫБКИНА ЗОЯ ИВАНОВНА

ПОЛКОВНИК, ПИСАТЕЛЬНИЦА

28.IV. 1907 – 8.01.1992

Мужчина с непокрытой головой, стоящий у этого памятника – сын Алеша, Алексей Борисович Рыбкин.

Наши отношения с Зоей Ивановной постепенно становились все теплее и доверительнее. Зимой 1979 года Зоя Ивановна с младшим сыном приехала ко мне в гости в Берлин, где я в то время работал. Мы перешли с ней на «ты», и во время одной из прогулок по городу, печально заметив, что весной погиб ее старший сын, а год назад умерла моя родная мать, она предложила мне называть ее мамой.

Особенность моих отношений с Зоей Ивановной состояла в том, что изо всех ее родных и близких я был единственным, кто принадлежал к той же, как она говорила, «конторе», а из всех коллег по работе во внешней разведке – был единственным, кто входил в круг семьи.

Поэтому все, что написано в этой книге, она пересказывала мне по нескольку раз во время наших частых и длительных встреч. Многие родственники и коллеги, и я в том числе, неоднократно советовали написать воспоминания о разведке, но ее останавливал барьер секретности. Она не знала, что можно, а что нельзя говорить о своей прошлой работе. Толчком к тому, что она все же взялась за эту книгу, будучи прикованной болезнью к постели, послужили многочисленные публикации о ней в прессе в период 1990 – 1991 годов, в которых правда перемешивалась с небылицей. Именно поэтому первое издание ее книги называлось «Теперь я могу сказать правду».

Многие эпизоды, которые, видимо, больше всего волновали ее и затем нашли свое место на страницах этой книги, она пересказывала вновь и вновь. Но чаще всего возвращалась к одной и той же теме, застрявшей, как заноза, в ее сердце на всю жизнь: к гибели ее мужа Бориса Аркадьевича Рыбкина. И если другие эпизоды повторялись ею совершенно точно, то к рассказу о трагической смерти мужа постоянно прибавлялись все новые и новые детали.

И вот однажды, примерно за полгода до кончины она попросила меня достать из ящика письменного стола большой бумажный пакет и сказала: «Здесь я написала о том, как погиб Борис Аркадьевич. Этого еще никто не читал. Возьми с собой, потом вернешь». Дома, прочитав содержание конверта, я понял, что Зоя Ивановна хочет, чтобы я оставил у себя копию. Так я и сделал.

Есть в жизни немало одаренных, талантливых людей, имена которых широко известны в какой-нибудь одной области. Но есть и такие, хотя их немного, чья творческая жизнь с одинаковым успехом охватывает не одну, а несколько областей. К таким людям относится Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина - разведчица и писательница, обаятельная женщина изысканной красоты.

Воскресенская Зоя Ивановна родилась 28 апреля 1907 года на станции Узловая Тульской области в семье железнодорожного служащего.

В 1921 году ее, четырнадцатилетнюю девочку, взяли на работу библиотекарем в 42-й батальон ВЧК, затем она служила в штабе ЧОН Смоленской губернии. Через два года Зоя - воспитательница в колонии несовершеннолетних правонарушителей. С 1925 по 1928 год работала на заводе им. Калинина (Смоленск), находилась на комсомольской и партийной работе.

В 1928 году Воскресенская переезжает в Москву и с августа 1929 года начинает работать в Иностранном отделе ОГПУ - во внешней разведке.

Первая поездка на разведывательную работу - в Харбин, где Зоя Ивановна в течение двух лет успешно выполняла ответственные задания Центра во время острейшей борьбы на КВЖД. Позже в облике знатной баронессы, роскошно одетая, появлялась она на улицах Риги, в городах и поместьях старой Латвии. Затем судьба разведчицы перебросила Зою Ивановну в Центральную Европу - в Германию и Австрию, а через некоторое время на север - в Финляндию и Швецию.

Финляндия и Швеция - страны, в которых Зоя Ивановна провела большую часть своей закордонной разведывательной жизни: с 1935 по 1939 год - в Финляндии и с 1941 по 1944 год в Швеции.

На работу в Финляндию 3. И. Воскресенская уехала в качестве заместителя резидента. Официально она выполняла обязанности руководителя советского представительства "Интуриста" в Хельсинки и была известна там как "мадам Ярцева" (муж Воскресенской - резидент внешней разведки Борис Аркадьевич Рыбкин - работал в Финляндии под фамилией Ярцев). После возвращения из Хельсинки 3. И. Воскресенская занялась аналитической работой, став одним из основных аналитиков в разведке. (Специальное аналитическое отделение в разведке было создано лишь в 1943 году.) Именно к ней стекались разведданные от знаменитой "Красной капеллы".

С первых дней войны Воскресенская являлась сотрудником Особой группы, занимавшейся отбором, организацией, обучением и переброской в тыл врага диверсионных и разведывательных групп. Она стала одним из создателей первого партизанского отряда. Каждый из сотрудников Особой группы, на основе которой затем была создана Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), тоже готовился к тому, чтобы в любой момент направиться в тыл врага. Готовилась к этому и Зоя Ивановна, разучивая роль сторожихи на переезде у маленькой железнодорожной станции, находившейся в тылу у немцев. Однако судьба распорядилась по-другому.

Муж Воскресенской проходил в это время подготовку для разведывательной работы в Швеции. Он должен был туда выехать советником посольства и резидентом. Руководством разведки было принято решение направить вместе с ним и Зою Ивановну. Так, в конце 1941 года Ирина (таким был оперативный псевдоним Воскресенской) оказалась в Стокгольме в качестве пресс-атташе нашего посольства. Сбор разведывательной информации, активная вербовочная работа, поддержание контактов с участниками антифашистского сопротивления в ряде европейских стран -таков неполный круг оперативных вопросов, которыми пришлось заниматься Ирине в Швеции, прежде чем она возвратилась в Москву в середине 1944 года.

После окончания войны Зоя Ивановна работала некоторое время заместителем, а затем начальником немецкого отдела внешней разведки.

Весной 1953 года, когда полковнику 3. И. Воскресенской до пенсии оставалось немногим более года, умер Сталин. Вспоминая этот период, Зоя Ивановна писала: "После траурных дней стали приоткрываться черные страницы неоднозначной личности "отца народов". Начались аресты тех, кто участвовал в расправах 1937-1938 годов. На Лубянке поспешно освобождались от старых кадров, увольняли, как это обычно у нас делалось, всех подряд. Под подозрение брали каждого".

Ей предложили поехать начальником спецотдела в Воркутинский лагерь. Она дала согласие. Выше Воскресенской по званию в Воркуте никого не было. Рассказывали, что когда она приехала к новому месту работы, все мужчины кинулись скупать одеколон. В свои 48 лет Воскресенская была по-прежнему очень красивой женщиной.

В 1955 году Зоя Ивановна вышла на пенсию.

Находясь в отставке, она принимала активное участие в патриотическом воспитании молодых сотрудников внешней разведки, выступала с лекциями и докладами, ее статьи о разведывательной работе публиковались в служебных сборниках разведки.

Зоя Воскресенская... У миллионов людей это имя вызывает трепетные школьные ассоциации: "программные" книги о Володе Ульянове, повести о детях.

Расставшись с разведкой, она стала одной из ведущих детских и юношеских писательниц страны. За литературную деятельность Зое Воскресенской присуждена Государственная премия СССР за 1968 год, а в 1980 году - премия Ленинского комсомола.

Ее труд разведчицы и писательницы отмечен высокими наградами Родины: орденами Ленина, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, ей присвоено звание "Заслуженный работник НКВД".

Умерла Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина 8 января 1992 года. Похоронили ее на Новодевичьем кладбище.

О том, что известная писательница Зоя Ивановна Воскресенская является полковником Советской внешней разведки З.И. Рыбкиной, читатели узнали только во времена "перестройки". Написано тогда о ней было немало, но, разумеется, далеко не все... Этот материал посвящен некоторым малоизвестным страницам жизни разведчицы.

НАЧАЛО

Я ПОЗНАКОМИЛСЯ с Зоей Ивановной зимой 1974 года - позвонил ей по телефону и попросил "оказать помощь начинающему литератору". Дверь мне открыла высокая женщина в темном строгом платье с воротничком-стоечкой, отороченным белым кружевом. Темно-русые, заколотые на затылке волосы...

Меня усадили на диван. Я робко протянул свое литературное творение - всего несколько страниц. Так началось наше знакомство, длившееся почти десятилетие - до кончины Зои Ивановны. О своей работе во внешней разведке она рассказала мне гораздо позже - когда наши отношения стали едва ли не родственными, и мы даже перешли на "ты".

Зоя Ивановна родилась 28 апреля 1907 года в городе Алексине Тульской области в семье помощника начальника железнодорожной станции.

Уже в четырнадцать лет она стала библиотекарем 42-го батальона ВЧК Смоленской губернии, в 1923 году - политруком в колонии малолетних правонарушителей, в 1928-м - перешла на работу в Заднепровский райком партии Смоленска.

А затем - качественный скачок в ее жизни.

Лето 1930 года. Харбин, центр Маньчжурии, провинции в северо-восточной части Китая на реке Сунгари, притоке Амура. Здесь располагались управление КВЖД - Китайско-Восточной железной дороги, соединявшей Китай с Москвой, другие представительства Советской России.

Жарко. Около Сунгари влажно. Молодая женщина едет на велосипеде популярной тогда марки "ВС-А". Одета в модную, до колен, юбку-плиссе серого цвета. Белая без рукавов кофточка из батиста, на голове легкая соломенная шляпа с узкими полями. Зое 23 года. Работает она заведующей секретно-шифровальным отделом советского нефтяного синдиката, и потому, несмотря на молодость, ее зовут по имени-отчеству. Вот уже год она живет в Харбине...

Когда крутишь педали, хорошо думается. Вспомнился Иван Андреевич Чичаев - начальник отделения в иностранном отделе ОГПУ, где она две недели находилась на стажировке перед выездом в Харбин...

В 1928 году она из Смоленска переехала к первому мужу, который был на партучебе в Москве, а в августе следующего года пригласили на Лубянку. Волнуясь, нашла отдел кадров, а через час была в иностранном отделе. Увидев Ивана Андреевича, почему-то сразу успокоилась. Тот, разливая чай, сказал: "Садись к столу, разведчица", - и улыбнулся. "Как вы меня назвали?" - Разведчицей". "Я же еще девчонка!" - воскликнула она и, смутившись, наклонила голову.

"Что девчонка - это верно". Но профессией твоей стала разведка. Поедешь в Харбин, для работы в нефтяном синдикате - это твое прикрытие".

ЕХАТЬ на велосипеде становится все труднее. Твердый грунт все чаще сменялся укатанным песком. Среди прохожих реже встречаются европейцы, появились рикши. Это пригород Харбина - Фудзидзян, где в основном живет китайское население.

Зоя Ивановна остановилась и спросила у прохожего нужную ей улицу. Садясь на велосипед, поморщилась от боли - правая нога ниже колена была плотно забинтована. Она всего неделю как научилась ездить на велосипеде - ни в Смоленске, ни тем более в Москве ей делать этого не приходилось. А вчера она упала и сильно ободрала правую ногу. Но именно это и поможет ей выполнить задание Центра.

И вот нужная улица. Маленький домик за невысоким палисадником. Проехав мимо, Зоя Ивановна слезла с велосипеда. Огляделась, сняла бинт, оторвав его от засохшей раны. И снова, как вчера, появилась кровь. Щепоткой земли потерла ногу вокруг раны, спрятала бинт и, прихрамывая, направилась к калитке дома. Сделала несколько неуверенных шагов к крыльцу. Навстречу вышла женщина:

Господи! Что с вами?

Упала. Простите, ради Бога, еще не умею как следует ездить.

Проходите. Я принесу теплой воды. Садитесь, садитесь. Зоя Ивановна села и увидела устремленные на нее с противоположной стороны комнаты широко открытые глаза девочки лет четырех. Девочка держала на коленях большую куклу и, не мигая, смотрела на гостью. А та, улыбаясь девочке, спокойно осмотрела комнату, перевела взгляд на свою кровоточащую рану... и похолодела - к засохшему краю раны прилип маленький кусочек нитки от сорванного бинта. Спросила девочку:

Как тебя зовут?

Машенька, какая у тебя красивая кукла! - а в пальцах уже крутила снятый обрывок нитки.

Вошла мать Машеньки с тазиком теплой воды, улыбнулась:

Сейчас я промою вашу рану, а потом...

А потом пили чай, болтали о детях, о жизни в Харбине. Возвращалась Зоя Ивановна уже в сумерках. Не домой, а на конспиративную квартиру. Задание выполнено - установлен контакт с женщиной, муж которой, один из руководящих советских работников в Харбине, месяц назад, бросив семью, бежал в Шанхай, прихватив с собой большую сумму казенных денег.

Затем были частые, по-настоящему дружеские встречи с матерью Маши. Ее рассказ о том, что совершил муж, признание о его нелегальных приездах в Харбин. И, наконец, встреча с ним Зои Ивановны и его согласие явиться с повинной...

МАДАМ ЯРЦЕВА

И НОВЫЙ поворот судьбы. Да какой! С Востока Зою Ивановну перебросили в центр Европы - в Германию и Австрию, затем на север - в Финляндию и Швецию. В Финляндию Зоя Ивановна уехала в качестве заместителя резидента под псевдонимом Ирина и пробыла там с 1935 по 1939 год. Официально она выполняла обязанности руководителя советского представительства "Интурист" в Хельсинки и была известна как мадам Ярцева. В 1936 году в Финляндию резидентом под прикрытием консула приехал Борис Рыбкин. Первоначально у резидента и его зама деловые отношения не складывались. "Мы спорили по каждому поводу! - вспоминала Зоя Ивановна. - Я решила, что не сработаемся, и просила Центр отозвать меня". В ответ было приказано помочь новому резиденту войти в курс дела, а потом вернуться к этому вопросу. Но... возвращаться не потребовалось. "Через полгода мы запросили Центр о разрешении пожениться..."

Машина медленно пылит по лесной дороге в пригороде Хельсинки. Вот и поворот у большого валуна, и приметный забор из жердей. Здесь должна состояться встреча с Андреем, нелегальным сотрудником внешней разведки, выполняющим задание Центра по внедрению в руководство ОУНа (Организация украинских националистов).

Но Андрея на месте не оказалось. Машина сделала еще один круг, и вдруг сидевший за рулем Кин (псевдоним Рыбкина) рассмеялся, увидев молодого парня, который сидел на жердях забора, беспечно болтая ногами. Зоя Ивановна удивилась, но потом поняла - Кин и Андрей знали друг друга в лицо.

В дальнейшем Зоя Ивановна уже самостоятельно проводила встречи с Андреем - Павлом Анатольевичем Судоплатовым (в будущем генерал-лейтенантом, начальником специального управления КГБ) и всегда подкармливала его, так кат: он зарабатывал всего 700 финских марок, а 400 отдавал за комнату, которую снимал. ...Как-то, работая в библиотеке Зои Ивановны, я обратил внимание на книгу писателя Анатолия Андреева "Конь мой бежит", выпущенную издательством "Политическая литература" в 1987 году. На первой ее странице я прочитал посвящение хозяйке дома: "На память милой Зоюшке, которая сняла меня с забора. Павел Судоплатов". Он и был автором книги...

ВАЛЬС НАКАНУНЕ ВОЙНЫ

В МОСКВУ Зоя Ивановна вернулась перед самой войной с Финляндией и занялась аналитической работой. Воскресенская-Рыбкина становится одним из основных аналитиков разведки. К ней стекались важные сведения, в том числе от представителей известной "Красной капеллы" - таких, как "Старшина" и "Корсиканец". По их сообщениям предстояло отгадать дату возможной гитлеровской агрессии. Было заведено агентурное дело "Затея". Такое название оно получило потому, что Сталин не верил до конца разведданным о готовящемся нападении Германии на СССР. Сложность работы состояла еще и в том, что волна репрессий обрушилась и на разведывательные кадры. Очевидно, что данные, полученные разведчиком, который затем объявлялся врагом народа, подвергались сомнению. Трудно было разобраться и в противоречивой информации, исходившей от посла в Берлине Деканозова и резидента Кабулова.

Гитлеровская Германия, прикрывая военные приготовления, демонстрировала внешнюю верность договору от 1939 года и направляла в Москву не только политиков, но и артистов, как, например, группу солистов балета Берлинской оперы. В середине мая 1941 года германское посольство организовало по этому поводу прием. Зоя Ивановна тоже была на этом приеме, официально представляя общество культурной связи с заграницей.

Вот как она описывает в своей книге эпизод общения на приеме с германским послом: "...Начались танцы. Шуленбург пригласил меня на тур вальса. На меня напало смешливое настроение. Мой партнер был внимателен, вежлив, но не мог скрыть своего удрученного состояния.

Вы не любите танцевать? - спросила я.

Признаться, не люблю, но вынужден, - подчеркнул Шуленбург.

Танцуя, мы прошли по анфиладе комнат, и я отметила, что на стенах остались светлые пятна от снятых картин. Где-то в конце анфилады, как раз напротив открытой двери, возвышалась груда чемоданов".

Зная о готовящемся нападении на СССР, фон Шуленбург не только дал понять это Зое Ивановне, но через несколько дней встретился с послом СССР в Германии Деканозовым и, рискуя жизнью, заявил ему о готовящемся нападении Германии...

С 1941 по 1944 год Зоя Воскресенская находилась в Швеции в качестве пресс-секретаря советского посольства. Послом в Швеции была Александра Михайловна Коллонтай, работавшая с ней в тесном сотрудничестве. Обе, каждая по своей линии, содействовали тому, что 20 сентября 1944 года Финляндия порвала союз с фашистской Германией и подписала перемирие с Советским Союзом.

Из Швеции резидентура советской разведки пыталась наладить прервавшуюся связь с "Красной капеллой". Рыбкин и Воскресенская подобрали человека, который отправился в Берлин по коммерческим делам. Со второй попытки он сумел выполнить задание, но через три-четыре недели из Центра сообщили, что члены "Красной капеллы" арестованы, а Кину приказано отбыть в Москву. По прибытии в Москву Рыбкин был направлен на фронт... Только после войны было установлено, что "Красную капеллу" провалил не посланник резидентуры, а совсем другой человек... С полковника Рыбкина было снято тяжкое обвинение.

После войны Зоя Ивановна Воскресенская продолжала работать в центральном аппарате разведки, доросла до начальника немецкого отдела, выезжала в командировку в Берлин с оперативным заданием.

И вдруг - неожиданный арест Л. Берии. Был арестован как его соратник и Павел Анатольевич Судоплатов. Когда это произошло, Зоя Ивановна выступила в его защиту. Последствия не заставили себя ждать: ее уволили из органов госбезопасности и направили в Воркуту начальником спецчасти одного из лагерей системы ГУЛАГа. Там она прослужила около двух лет.

В 1966 году Зоя Ивановна ушла на пенсию - полковником МВД и по совету матери взялась за перо. Так разведчица Рыбкина стала писательницей Зоей Воскресенской.

Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина

Зоя Ивановна Воскресенская родилась в семье железнодорожного служащего, помощника начальника станции Узловая. Отец её умер в октябре 1920 года.

В четырнадцать лет, в 1921 году, Зоя начала трудиться библиотекарем и «переписчицей» в штабе ЧОН - частей особого назначения войск ВЧК. Затем три года работала политруком в колонии малолетних правонарушителей. В конце 1928 года она была направлена в Москву, где стала работать машинисткой в транспортном отделе ОГПУ. Через год её приняли в члены ВКП(б) и тогда же предложили отправиться в командировку в Китай. В Харбине она работала «под крышей» представительства Союзнефти машинисткой, но выполняла и первые оперативные задания. После возвращения из Китая была командирована по линии ИНО ОГПУ в Германию и Австрию. Видимо, её готовили к нелегальной работе, так как целью поездки стало изучение немецкого языка и его австрийского диалекта, «вживание» в образ местной жительницы.

Однажды Зою вызвало высокое начальство и предложило познакомиться с неким генералом «X», сотрудничавшим с немцами, стать его любовницей и выведать у него секретные сведения. Автору этой книги она рассказала, что ответила:

Я, конечно, выполню задание и стану его любовницей, если без этого нельзя, но затем застрелюсь.

Задание было отменено.

Её настоящая разведывательная работа началась в 1935 году, когда она была командирована в Финляндию, где пробыла четыре года. Там же в 1936 году вышла замуж за резидента Бориса Аркадьевича Рыбкина (работавшего под фамилией Ярцев).

В Финляндии Зоя Ивановна находилась «под крышей» представительства «Интуриста». Ей, ещё молодой разведчице, довелось работать с опытными нелегалами и агентами. Одним из нелегалов был Павел Судоплатов (по кличке «Андрей»), тогда ещё начинающий, но уже испытанный боец. Он получил задание внедриться в организацию украинских националистов в качестве эмигранта «из Совдепии». Для этого нелегально пересёк советско-финскую границу в Финляндии, разыскал представителя оуновского руководства. Зоя Ивановна курировала его во время его нахождения в Финляндии. «Андрею» удалось добраться до Парижа и там начать работу, направленную на то, чтобы рассорить между собой главарей ОУН.

Зое пришлось работать и с такой легендарной личностью, как Петриченко. Этот бывший руководитель Кронштадского мятежа оказался в эмиграции. Его тянуло на родину, и, чтобы заработать право на возвращение, он стал агентом советской разведки. Однажды зимой 1937 года он пришёл на встречу разгневанный и грозил Зое, «что убьёт её и закопает в сугроб». С женским терпением и хитростью она выяснила причину его гнева. Оказалось, что он зол на советскую власть за происходившие в Москве суды над «изменниками родины и шпионами». Среди них он встретил имена настоящих большевиков и революционеров, которые не могли стать предателями. Битые два часа проговорила Зоя с Петриченко в заснеженном лесопарке, где не было рядом никого, кто бы мог прийти на помощь. Ей удалось успокоить Петриченко и уговорить его продолжить сотрудничество. Он честно работал до самой войны, в июне 1941 года сообщил о прибытии немецкой дивизии и приведении финской армии в полную боевую готовность.

Важное дело, которым по личному секретному указанию Сталина занимался Рыбкин (он же резидент «Кин», он же Ярцев) и в котором Зоя была его первой помощницей, стали его тайные переговоры с представителями финского правительства о мирном урегулировании назревавшего конфликта между СССР и Финляндией, которые он вёл в 1938–1939 годах. К сожалению, переговоры закончились безрезультатно, и в декабре 1939 года разразилась советско-финская война, получившая название «зимней».

Вернувшись в Москву уже опытным оперативным работником, Зоя Ивановна стала сотрудницей центрального аппарата внешней разведки, а в начале 1941 года заместителем начальника немецкого отделения разведки. Именно через неё поступали в Центр самые драматические сообщения «Старшины» и «Корсиканца» из Берлина. Именно она составила тот реестр их донесений, который буквально кричал: «Да послушайте же, завтра начнётся война!» С ним начальник разведки ходил на доклад к Сталину 17 июня 1941 года, но не смог убедить его в правдивости сообщений агентуры.

После начала войны Рыбкина в составе Особой группы, созданной осенью 1941 года, занималась отбором, организацией, обучением и заброской в тыл врага диверсионных и разведывательных групп. Каждый из сотрудников Особой группы, на основе которой была создана Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), тоже готовился в любой момент отправиться в тыл врага. Зоя Ивановна «тренировалась» на роль сторожихи на железнодорожном переезде. По ночам выезжали в парки, леса, совхозы в окрестностях Москвы и закапывали под кустарниками ящики с толовыми шашками, патронами, оружием, бутылками с горючей смесью. Многое потом пригодилось боевым группам.

Для каждой забрасываемой группы готовилась своя программа действий. Среди групп была и совсем необычная: епископ Ратмиров и два молодых оперативных работника - Иван Михеев и Василий Иванов. Они были заброшены в город Калинин, где находились и выполняли задание всё то время, пока город находился под фашистской оккупацией.

Поздней осенью 1941 года супруги Рыбкины вылетели в Швецию. Путь туда лежал через Великобританию и был небезопасен.

Резидентура была небольшой: резидент «Кин», Зоя Ивановна - «Ирина», его заместитель, два оперативных работника, шофёр и дворник. Задачи: организовать наблюдение за германским военным транзитом через Швецию, создать агентурную группу, фиксирующую характер грузов, транспортируемых морем между Швецией и Германией. Кроме того, ставились и пропагандистские цели, ибо гитлеровская пропаганда была в Швеции очень сильной и надо было противостоять ей.

Однако она выполняла и другие задачи. Через агентуру из числа норвежцев Рыбкина получила информацию чрезвычайной важности о том, что немцы готовят сверхсекретное оружие, способное уничтожить всё живое. Речь шла об атомном оружии, для создания которого необходима «тяжёлая вода». Её производили в Норвегии на заводах компании «Норск гидро» и вывозили в Германию. Эти сведения были переданы союзникам, которые приняли меры по уничтожению предприятий, производивших «тяжёлую воду».

Зоя Ивановна поддерживала связь с «Антоном» - Волльвебером (см. очерк о нём). Первый контакт с ним она установила ещё в 1938 году. Из Финляндии выезжала в Норвегию, чтобы снабдить группу «Антона» новыми паспортами, шифрами, деньгами, инструкциями. Это был период войны в Испании, когда его группа топила пароходы, перевозившие оружие для Франко. В Осло в номер, который занимала Зоя, пыталась ворваться полиция. Но Зоя, выйдя в коридор, подняла такой скандал, что кругом собрались постояльцы, и полиции пришлось ретироваться. Встреча с Волльвебером прошла без осложнений. А уже в годы Отечественной войны супруги Рыбкины вызволили Волльвебера из тюрьмы.

В 1942 году Рыбкина по заданию Центра подобрала связника для передачи кварцев и шифров членам «Красной капеллы», действовавшим в Берлине. Тот выполнил задание, но вскоре из Центра пришла шифровка, что «Директор» (кличка агента) - провокатор, а все члены «Красной капеллы» арестованы и расстреляны. Предлагалось послать его снова в Германию на встречу с заведомым двойником. «Если он благополучно вернётся, значит, он и сам двойник. Но если не вернётся, значит, мы пошлём на верную смерть честного человека», - думали Зоя Ивановна и Борис Аркадьевич Рыбкины. Их телеграммы в Центр не помогли, и лишь после обращения непосредственно к наркому отправка «Директора» была отменена. Но это стоило Рыбкину его поста - он был отозван в Москву.

С этого времени Зоя Ивановна исполняла обязанности резидента.

Она должна была поддерживать связь с агентурой, находившейся в Финляндии, изучать обстановку в этой стране, а позже - приложить все усилия, чтобы Финляндия вышла из войны. Вот эта цель и стала главной в разведывательной работе Рыбкиной.

В числе агентов была известная финская писательница и драматург Хэлла Вуолийоки, которую в деловых кругах называли мадам Терва Ряа («Здравомыслящая голова»). Большой друг Советского Союза, она и её единомышленники оказали влияние на мирное разрешение советско-финляндского конфликта, «зимней войны» 1939–1940 года. Она активно выступала против финляндско-германского альянса в 1941 году и возглавила финляндскую «шестёрку» влиятельных сторонников мира с СССР. Хэлле Вуолийоки не удалось довести до конца свою миротворческую миссию. Она была арестована и заключена в тюрьму за то, что дала приют советской парашютистке-разведчице. Ей грозила смертная казнь. Но поднятая во всём мире кампания в защиту Вуолийоки спасла ей жизнь. Забегая вперёд, отметим, что после подписания перемирия с Финляндией в сентябре 1944 года Хэлла Вуолийоки была назначена председателем радиокомитета этой страны и умерла в 1954 году.

Помимо Хэллы в Финляндии были и другие люди, с которыми работала Рыбкина. Она оказала большую помощь советскому послу в Швеции Александре Коллонтай в организации и проведении секретных мирных переговоров с Паасикиви и другими сторонниками мира с СССР. Встречи проходили в феврале и марте 1944 года. Переговоры шли мучительно тяжело. Однако они подготовили базу для того, чтобы 20 сентября 1944 года, после мощных ударов Красной армии, Финляндия порвала союз с фашистской Германией и подписала перемирие с Советским Союзом. Пожалуй, участие в достижении мира с Финляндией и стало одним из главных достижений Зои Ивановны.

В разгар переговоров с финскими представителями в Швецию прибыл новый резидент - Василий Петрович Рощин, и Зоя Ивановна отправилась домой. Легко сказать: отправилась. Вначале она летела над оккупированной Норвегией, где самолёт подвергся обстрелу, затем из Англии на гружённом танками и боеприпасами судне в составе конвоя отбыла в Мурманск, и их корабль также стал объектом нападения немцев.

Прибыв в Москву, З. И. Воскресенская-Рыбкина вернулась в немецкий отдел, где продолжила работу.

В 1947 году в автомобильной катастрофе при неизвестных обстоятельствах погиб муж Зои Ивановны, полковник Рыбкин.

В начале 1953 года Рыбкина по личному указанию Берии вылетела в Берлин для выполнения специального задания. В то время Берия вынашивал планы объединения западной и восточной частей Германии. Он искал различные пути для переговоров с канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром, в частности намеревался привлечь к этому известную в Германии киноактрису русского происхождения Ольгу Чехову. 26 июня 1953 года Воскресенская-Рыбкина должна была встретиться с Чеховой. Но в этот день в Москве был арестован Берия. По приказу генерала Судоплатова Зоя Ивановна немедленно вернулась в Москву. К этому времени она уже была полковником, начальником немецкого отдела Внешней разведки.

Вскоре прошла волна арестов сотрудников госбезопасности, которых обвиняли в том, что они «люди Берии». В числе арестованных оказался и Судоплатов. На одном из собраний Рыбкина рассказала о том, что несколько лет находясь за кордоном, была связана с Судоплатовым, который находился на нелегальном положении. Эта совместная служебная работа перешла затем в дружбу семьями.

На другой день она была вызвана к начальству, и ей было объявлено, что она увольняется «по сокращению штатов». Ей дали возможность «дотянуть» до двадцатипятилетней выслуги лет, но для этого пришлось сменить кабинет на Лубянке на служебное помещение в Воркуте. Там она стала начальником спецотдела одного из лагерей и была, по её собственному воспоминанию, «единственным полковником, к тому же женщиной» в Воркуте. После двух лет работы в 1956 году была уволена на пенсию.

С этого времени началась новая жизнь писательницы Зои Ивановны Воскресенской. Она писала для детей. В 1962 году была напечатана её первая книга, и только за период с 1962 по 1980 год её книги были опубликованы умопомрачительным тиражом в двадцать один миллион шестьсот сорок две тысячи экземпляров! Вышли в свет её мемуары «Теперь я могу сказать правду». Она стала лауреатом Государственной премии, кавалером многих наград.